Здесь были монетки из соборов, проездные билеты в метро из разных стран мира, открытки, рисунки, билеты в театры, смешные записки на разноцветных маленьких бумажках, даже маленькие фигурки всяких ангелочков, снеговиков, котят, тигров, ослов и прочей живности.
Она настолько погрузилась в рассматривание этого всего, что по отдельности и все вместе отражало жизнь двух любящих людей, что не обратила внимания, когда мужчины перешли в другую комнату пообщаться без свидетелей. Не услышала она, как подошла Ольга, уже освободившаяся после кормления и укладывания ребенка.
— Нравится?
— Очень! — в полном восхищении ответила Надя, оторвавшись на минуту, чтобы взглянуть на нее, и снова вернулась к рассматриванию художественного беспорядка.
— Это я во время беременности, — улыбнулась Ольга. — Подумала, и выкинуть все это жалко, а с другой стороны пылиться годами, решила сделать такую стену.
— Очень здорово! — подтвердила Надя.
— Надин, вы куда спрятались? — услышали они голос Андрея. Она слегка покраснела от такого неожиданно интимного обращения к себе.
— Пойдем, — сказала Ольга, — Мужчины соскучились без женского общества! Надя заинтересовалась моей стеной, — сообщила она мужчинам, входя в гостиную с очень большим угловым диваном, на котором удобно расположились мужчины.
— Да, кто бы знал, как мне было тяжело во время нашей беременности, когда она делала эту стену! — ища сочувствия, сказал Паша.
— Ой, ну не ной! — тут же отреагировала Оля.
— А кто кидался рисовать свои картины в четыре утра? — набросился на нее Паша.
— Да? А кто запретил мне рисовать, побоявшись, что я отравлю твоего нерожденного ребенка?
— А кто провонял красками всю квартиру?
— Ну, я быстро перешла на лепку! — отпарировала Оля.
— Только не надо вспоминать про то, как я потом ползал на коленях, отскребая полы от глины, пластилина и всякой дряни. Оля, кстати, искусствовед, — поделился он с Надеждой.
— Да, знаешь, как говорят, кто не состоялся как художник, тот становится искусствоведом, — улыбнулась Ольга в сторону Нади. — А во время беременности во мне проснулись все дремавшие порывы. Я рисовала все, что попадалось на глаза и на всем, что не успевал во время убрать Пашка.
— Да, а еще порывалась вышивать, собирать безумно большие паззлы, даже вырезать всякие игрушки из дерева, причем все это практически одновременно! Я чувствовал, что живу с сумасшедшей!
— Ой, да ладно тебе! — отмахивалась Ольга. — Тебе же нравилось, когда я тебя рисовала?!
