– Это еще предстоит выяснить.
Джек взглянул на майку, на мои мягкие ноги. Клянусь, он видел сквозь материал мою голую плоть внизу.
– Я позабочусь об этом ребенке, Кисс.
– Сомневаюсь, но спасибо.
– Я серьезно. Я могу справиться с полуночными кормлениями. Со сменой подгузника. Со всеми этими вещами.
– Что ты знаешь о детях?
– Совсем немного, но я могу научиться.
Я потянулась за ломтиком бекона, откусив его на конце. Джек уставился на мои губы.
– Тебе нравятся дети?– спросила я.
– Черт возьми, да, – Джек завернул три ломтика бекона в сложенный блин и окунул импровизированный тако для завтрака в сироп. Он много откусил и удивился, когда я скептически ухмыльнулась. – Конечно, мне нравятся дети. Они великолепны. Они любят веселье. У них нет никаких ожиданий или обязанностей. Им нравится хорошо проводить время. Как и мне.
– Это я уже поняла.
Джек сглотнул, его улыбка исчезла.
– Мой ребенок будет иметь все самое интересное в жизни. Все это. Парки развлечений, игрушки, каникулы и все такое. У него будет все, потому что не каждому ребенку выпадает шанс сделать что-то настолько простое, как побросать мяч со своим отцом.
Я отложила бекон. Джек больше не смотрел на меня. Он сосредоточился только на воспоминаниях, которыми, я думаю, он ни с кем не делился. Все начало обретать смысл.
Он жертвовал деньги непосредственно областной больнице МакГрин. Педиатрическому отделению.
Он не хотел, чтобы кто-то знал о пожертвовании.
Для этого была причина.
– Джек... – я обратила на себя его внимание. – Почему ты был в областной МакГрин?
Он оттолкнулся от стола. Мое тело замерзло без него между моих ног. Свет в глазах потух ненадолго, но я уже скучала по его улыбке.
– Мой младший брат умер, когда ему было девять, – сказал Джек.
Ух. Мое дыхание вырвалось в скорбном вздохе.
– Мне очень жаль.
– Лейкоз. Мне было семнадцать, когда это случилось.
Мое сердце разбилось из-за него. Джек выбросил остаток своего завтрака. Его рука дрожала, и он сжал ее в кулак. Он взглянул на меня, сжав челюсть.
– Он был чертовски хорошим спортсменом. Или мог бы им стать.
– Все в вашей семье спортивные?
– Нет. Он был лучше, чем я. Делал такие вещи, когда был ребенком, которые я не мог повторить. Если бы он не заболел, он мог бы заниматься чем угодно. Футбол, соккер, бейсбол. Чертовы Олимпийские игры.
– Похоже, ты действительно любил его.
Джек сглотнул.
– Да. Он боготворил меня по какой-то глупой причине. Он любил ходить на мои школьные игры. Он болел за меня громче, чем моя мама, – он сделал паузу, и я поняла, что, вероятно, это был первый раз, когда он рассказывал кому-либо об этом. – Когда он был не в состоянии приходить на игры, я приносил запись, и мы смотрели ее вместе. Последний раз он улыбался, когда мы смотрели запись полуфинала. Я прослушал сигнал «хат» и пересек базу на линии ворот. Он перемотал этот эпизод так много раз, что я разозлился и сломал DVD. Он думал, что это было весело.
