Натянутые как струна постромки тянулись от бортов шубинских нарт вниз, в темноту затянутого дымом провала. Оттуда торчала голова оленя с выпученными глазами. Олень бил края ямы копытами, пытаясь выкарабкаться.
Шубин кинул конец веревки.
— Держи. Я попробую до нее добраться.
Он обмотался другим концом, опустился на колени и осторожно пополз к провалу.
— Э! Вы что, все с ума посходили?! — набежал с боку воевода. — А ну быстро режьте упряжь!
— Там девка, — сказал ему Макарин.
Кокарев умолк в замешательстве, но быстро среагировал:
— Ну и что? Вы хотите, чтобы всех оленей туда утащило? Они еле держатся! Плевать на девку!
Он вытащил нож и шагнул к упряжке.
— Стой, воевода! — вставая, зарычал Шубин, подскочил ближе и оттолкнул его. Подбежавшие казаки взревели и вытащили сабли.
Кокарев побагровел.
— А ну, казачки, а зарубите-ка мужика за неповиновение!
Шубин отступил к провалу.
Макарин шагнул вперед.
— Воевода, девка мне нужна. Ее надо вытащить.
Кокарев сплюнул.
— Добренький ты слишком, дьяк. Такие долго не живут. А ты, поморец, у меня еще попляшешь.
Макарин обвязался веревкой, как мог, затянул узел, сказал Шубину:
— Отойди дальше, я сам попробую. Ты тяжелый, и впрямь всех на дно утащишь.
Шубин кивнул.
— Надо сделать противовес, — сказал Макарин. — Когда я полезу вниз, станет раза в полтора тяжелее, и олени действительно могут не выдержать. Воевода, думаю надо усадить всех обратно по нартам. Тогда может получиться.
Кокарев недовольно махнул рукой и отвернулся. Казаки, гомоня, разошлись по упряжкам. Подбежал Хадри, что-то залопотал по-своему, Шубин отмахнулся.
— Сядешь в нарты, — тихо сказал ему Макарин, — привяжись к ним покрепче. Один ты меня с ней не вытянешь. А помогать тебе, кроме самоеда, точно никто не будет. Как крикну, пусть бьет оленей своей палкой так, чтобы они и не думали стоять на месте. Тогда неважно будет, что там хочет воевода с его казаками.
— Тебя-то они навряд ли бросят, — возразил Плехан.
Макарин, не ответив, пожал плечами и опустился на землю. Подходить шагом к зияющей дыре не хотелось.
Он полз к ней, стараясь ни о чем не думать. Натянутые постромки елозили по траве, взрывая дымящуюся почву. Олень верещал, тараща на него глаза. Копыт уже не было видно, из ямы торчала только морда с раздувающимися ноздрями.
— Иринья, ты меня слышишь? — громко спросил Макарин, когда добрался до края.
Ответа не было.
Он заглянул вниз.
Провал был глубоким и узким, и Макарин вдруг подумал, что яма будто специально дотянулась так далеко своим щупальцем, чтобы не выпустить сбежавших от нее людей. Дым уже поредел и висел теперь полупрозрачными слоями, сквозь которые можно было разглядеть черные почти отвесные стены с прожилками льда и выступающими гладкими, будто кем-то обглоданными камнями. На один из таких камней упирались полозьями висящие над пропастью нарты. Вокруг камня постоянно осыпалась земля, и было ясно, что долго он не продержится.
