И тем не менее лишь мысль о том, что где-то в глубине ее тела, в тепле и уюте зарождается новая жизнь, в которой есть и частица ее и частица него, заставляла ее лицо озарятся непонятной для окружающий блуждающей улыбкой. Она как будто светилась изнутри.
— Можно, Давид Ваганович? — спросили из-за приоткрытой двери.
— Да, входите, Дмитрий Саныч, — сделал Данилян приглашающий жест рукой. — Я думаю, вам нужно поговорить, — посмотрел он на Рянку, вставая и направляясь к двери.
Она замерла, узнав голос и не спеша поворачиваться к нему лицом.
— Да, я тоже считаю, что нам с Зоряной Владимировной нужно поговорить, — ответил знакомый голос.
А сердце затрепыхалось в груди, казалось, его бешенный стук слышен даже на других этажах. Ну что ж! Вот и момент истины! Она сглотнула, прочищая горло и убирая с лица какие бы то ни было эмоции и медленно повернулась к нему.
И вот тут Демидов испугался. По-настоящему в первый раз испугался. Перед ним стояла не его Зоряна, не та девочка с огромными зелеными озерами глаз. Эта холодная женщина с гладкой прической, бледным лицом, с красиво накрашенными глазами и блестящими губами, в белом пушистом (наверняка дорогущем) свитере и юбке, облегающей ее стройную высокую фигуру — эта женщина была незнакомкой. Она выжидающе смотрела на него ледяным колючим взглядом, как будто просчитывая каждый его шаг, как будто только и ждала, когда он ошибется. И он вдруг почувствовал, что весь этот разговор будет большой ошибкой. И малодушно захотелось сбежать, потому что ему в жизни не было так страшно.
Он собрался с силами, кашлянул и выпалил первое что пришло в пустую голову, потому что вся заготовленная речь оттуда вылетела, как только он посмотрел на нее:
— Как себя чувствуете?
Маска ее лица чуть дрогнула, потом где-то в глубине глаз показался свет, дошел до щек, окрасив их в еле заметный розовый оттенок (или это ему показалось), а потом она улыбнулась. И он выдохнул от облегчения, узнал в этой улыбке ее. Ту, которую искал, ту, с которой хотелось быть постоянно, ту, которой так не хватало по ночам в одинокой постели.
— Давид Ваганович уже задавал этот вопрос, — усмехнувшись, ответила она.
И этот голос чуть не сбил его с ног.
— Насколько я помню, ты хирург, и не гинеколог и даже не хирург-гинеколог, или как там это называется, — она снова улыбнулась ему, разглядывая его зеленую форму врача и белый халат сверху.
— А я интересуюсь не как врач, — ответил он, стойко выдерживая ее взгляд.
