— Габи, ты как? Больно?
— Ничего. Со мной все в порядке. Ты все-таки пришел. Не надо было.
— Почему не надо. Это же и мой ребенок тоже.
Габи молчала, время от времени постанывая и ерзая по постели, пытаясь найти удобную позу.
— Спасибо, что пришел. Я тебе говорила, что боюсь, но сейчас мне не страшно.
— Ты же мне вчера позвонила, могла бы и не звонить.
— Считай это минутной слабостью.
— Минута прошла?
Тон Люка был обиженный, но он почувствовал, что таким тоном разговаривать сейчас с Габи нельзя, ей и так плохо. Фасон держит, ладно… надо потерпеть. Это уж она совсем из последних сил.
— Не бойся. Я пришел тебе сказать, что я вас не оставлю, у вас будут деньги.
— Ты о деньгах? Спасибо, но я обещала ничего у тебя не брать. Это было моим решением, только моим.
Надо же, продолжает выкобениваться, вроде как я ей не нужен. Люком овладела досада, что его материальная забота не была оценена. Вот сейчас она гордо ему скажет, что не возьмет денег… нет, не скажет. Он готов был поспорить, что не скажет. Габи молчала.
— Ты родителям сказала?
— Да.
— И что они?
— Прости Люк, мне сейчас трудно разговаривать. Мне больно.
Да, вовсе не из-за боли Габи не хотела с ним разговаривать. Позвонив ему вчерашним вечером, она нарушила самой себе данную клятву и теперь об этом жалела. Снова вошла медсестра, и при ней Люк не стал ничего с Габи обсуждать. Ему казалось, что он ей сказал самое главное, про деньги. Неужели ей все равно, что он хочет участвовать в их судьбе, что ей из-за ребенка не придется оставлять учебу, что он ей во всем поможет, и его ребенок ни в чем не будет нуждаться. Чего она еще бы хотела? «Она хотела бы, чтобы ты с ними жил, чтобы записал ребенка своим, чтобы стал ей мужем…» — Люк хотел быть с собою честным. «Не знаю, не знаю, я не готов сделать так, как она хочет. Это перевернет всю мою жизнь. Я не уверен, что мне это необходимо: жена, ребенок. Мне нужно время. Просто дайте мне время» — Люк мысленно разговаривал сам с собой. Самым главным для себя он считал контроль над происходящим, а сейчас он этот контроль утрачивал и в глубине души знал, что по-старому уже никогда не будет.
— Габи, у меня вечером встреча с юристом, я должен распорядиться деньгами в вашу пользу. Я ненадолго уеду и потом вернусь. Это важно. Понимаешь? Я побуду с тобой, не беспокойся. Я ненадолго.
Голова Габи металась по подушке и теперь ей действительно было не до него. Видимо не так уж долго оставалось ждать.
— А что ей анестезию не делают? — спросил он у вошедшей медсестры, имени которой он не запомнил, хотя оно красовалось на бейдже, прикрепленном к ее голубой блузе.
