Ребекке стало понятно, что происходит с Майклом: он хочет стать вождем. Он умнее, рациональнее, образованнее, у него варит голова, а значит он сможет возглавить движение, которое приведет к искоренению вакцинаций на планете. В какой-то момент Майклу придется выбирать между политикой и профессией, и он выберет политику. Профессия — это прекрасно, но она не может наполнить его жизнь. Ни в коем случае. Провести тысячи часов в лаборатории за компьютером или стоять над толпой единомышленников, которые пойдут за ним до конца? Выбор, который, как Ребекка понимала, Майкл уже сделал и со своего пути не свернет. Он пассионарий, таких как он у них в команде больше нет. Хотя… может все будет совсем не так. Ребекка была далека от уверенности, что психология может давать точные прогнозы поведения.
Когда Ребекка уже подъезжала к дому, она вдруг поняла, что вакцинируется и станет геронтом, как Роберт. Став геронтом, она все успеет и ей не придется торопиться. На душе у нее стало радостно и легко. Может быть ей даже не стоит дожидаться пятницы. Завтра с утра она подаст заявку на инъекцию. А родители? Родители примут ее выбор, каким бы он не был.
Утром Алекс проснулся гораздо раньше, чем собирался. Его разбудил звук газонокосилки, сумасшедший сосед-пенсионер взялся за свой любимый лужок перед домом. Какой же кошмар доживать до старости, пребывая в своем суженном мирке: утренняя газета, до сих пор бумажная, хотя последние 30 лет человечество узнает новости из интернета, потом работа в саду, послеобеденный сон, вечерний телевизор! И это все. Человек доволен своей жизнью, не хочет в ней ничего менять и изо всех сил следит за своим здоровьем, регулярно проверяет холестерол, не ест жирного. Сосед, когда-то имевший местный бизнес, был неплохим дядькой, любезным и доброжелательным, но сейчас звук его неуместно большого трактора, на котором старик гордо восседал, так раздражали Алекса, что он готов был выйти на улицу и наорать на глупого старикашку. Да в том-то и дело, что никуда он не выйдет, ни на кого не накричит, а возьмет себя в руки и будет «душкой» Алексом. Тут так принято, никто своих истинных чувств не показывает. Как же маска любезности Алекса в последнее время утомляла, хотя он и сам не понимал, почему он такой озлобленный, чего ему не хватает.
Когда-то он стал ювеналом, и хорошо, что стал. Чем больше он размышлял о своем тогдашнем решенни, тем больше понимал, что совершенно о нем не жалеет. Он все сделал правильно и даже тот мерзкий номер, который с ним тогда выкинула Мэгги, решившись стать геронтом, ничего не менял. И все-таки у Алекса было ощущение, что что-то не так, что-то ему не додано. Ну да, Мегги его раздражала, но сейчас Алексу казалось, что она бы его и так раздражала, даже, если бы тоже была ювеналкой. Мегги все-таки клуша, зря он тогда на ней женился. Алекс честно себе признавался, что в далекой юности, сблизившись с медсестрой, и потом оставшись с ней, он руководствовался не родственностью душ, а благодарностью: она его поддерживала в бедности, тянула на себе их нехитрое хозяйство, принимала его всякого: бледного, слабого от недосыпа, нервного и невероятно усталого. Она всегда была рядом, когда он после бессонной ночи и дневной смены в отделении буквально валился с ног и засыпал мертвым сном, неделями не имея с ней близости. Иногда Алекс спрашивал себя: а что она тогда в нем нашла? Влюбилась, уважала будущего доктора, хирурга? Уважала наверное, но по-настоящему Мегги и понятия не имела, каков был его потенциал. Она просто хотела вить гнездо, иметь детей, с доктором это было удобнее, комфортнее. Она поставила на него, вцепилась и больше не отпускала. Любила? Могут ли такие женщины действительно любить? Способны ли они на высокие чувства? Алексу было удобно думать, что неспособны, но ведь и его собственная, давно умершая мать, была точно такой же: верной женой военного, потом средней руки бизнесмена. Почему он вообще стал думать о Мегги как о клуше? Ответ лежал на поверхности: из-за Натальи. Таких женщин как Наталья у него не было. Он всегда считал, что простая домашняя девушка ему подходила больше, чем ориентированные на карьеру стервы, ставящих на интеллект и свои бойцовские качества, не желающие ни за что на свете променять свою работу, финансовую независимость и моральную свободу на деток и кухню. Такие женщины его пугали, отталкивали. Он хотел и мог быть лидером, а с ними это могло бы оказаться непросто.
