При появлении весталок ликторы, сопровождавшие верховного понтифика, опустили свои фасции в знак почтения, а прохожие, без различия возраста и сословия, расступились, очищая для них проход. В этой толпе, всего какую-то минуту назад бывшей такой шумной, воцарилась глубокая тишина, и, когда Сильвий Петилий упал посреди улицы на колени, просительно вытягивая к весталкам руки и крича: «Милосердия! По обычаю!», один из уголовных триумвиров обратился к жрицам полным почтения голосом:
— Пусть пречистые девы скажут, случайной ли была их встреча с приговорённым к смерти Сильвием Петилием?
И свежие, звучные серебристые голоса весталок одновременно ответили:
— Случайной!
Конвульсивный смех, выражавший несказанную радость, вырвался из груди осуждённого, его бледное, залитое слезами лицо прояснилось.
— Известно ли было вам, пречистые девы, что, выходя в этот час из храма Весты на Священной дороге, вы можете встретить преступника, которого ведут к месту казни?
Обе весталки в один голос уверенно ответили:
— Нет!
— Отвести осуждённого в Мамертинскую тюрьму, — распорядился триумвир. — Обычай предписывает, чтобы ему подарили жизнь. Претор назначит ему другое наказание.
Толпа встретила это решение удовлетворённым гулом, который быстро сменился радостными криками и шумными рукоплесканиями. Сильвий Петилий, поднимаясь с земли, по которой он только что в отчаянии ползал, воскликнул возбуждённо:
— Развяжите мне верёвки, я хочу поцеловать край одежды моих спасительниц! Будьте благословенны, святые девы… Не за себя благодарю вас… Десять лет я сражался в легионах во славу Республики и ради её защиты; смерти я не боюсь. Благодарю вас от имени моих детей, к которым вместе с жизнью отца возвращается их собственная жизнь…
Несколько рядом стоящих граждан развязали верёвки, спутывавшие руки осуждённого, и Сильвий Петилий, бросившись к ногам двух весталок и целуя им ладони, призывая на них благословение небес, умолял:
— Имена… Скажите мне имена священных жриц. Я хочу выучить их и с признательностью благословлять святых дев до конца своей жизни.
— Флорония и Опимия… Наставница и ученица священной коллегии, — раздались в ответ ему голоса многочисленных девушек и серьёзных матрон, сопровождавших весталок.
— Пусть великие боги будут опекать вас здесь, на земле, и пусть примут вас в свой елисейский приют в число избранных, когда настанет последний ваш час! — воскликнул Петилий, почти теряя рассудок от избытка чувств. И, поднимаясь на ноги, готовясь вернуться вместе с триумвирами и ликторами в Мамертинскую тюрьму, добавил: — Будьте здоровы и счастливы, пречистая Опимия и пречистая Флорония!
