Увидеть девятого иноземного поэта слуга явно не рассчитывал.
— Эй, а вы как тут оказались? — заверещал удивленный Любен.
Но толком закричать ему не удалось. Крепкая затрещина отбросила Любена к стене, после чего бедняга повалился на пол. Пардальян легко перепрыгнул через распростертое на пороге тело и, не обращая внимания на душераздирающие стоны бывшего монаха, пулей вылетел на улицу.
В это время улицы, прилегающие к постоялому двору «У ворожеи», были темными и безлюдными. Все окрестные торговцы давно позапирали свои лавки; вокруг царила мертвая тишина. Немногие храбрецы отважились бы разгуливать по городу в одиночку: ночью улицы Парижа оказывались во власти разбойников и наемных убийц, скупщиков краденого и воров, шулеров и плутов. Однако Анри де Монморанси смело вышел в ночную тьму и зашагал по улице Сен-Деки, пряча под плащом руку, в которой держал короткий кинжал.
Он двигался по правой стороне улицы, приближаясь к Сене; Анри не прятался, но и не стремился к встречам со случайными прохожими. Внезапно Анри застыл на месте, потом быстро скользнул в темноту, за большую колонну — и замер.
Дело в том, что шагах в двадцати от себя он заметил каких-то людей, идущих ему навстречу. Когда они приблизились, он разглядел, что их было четверо.
«Разбойники!» — подумал маршал де Данвиль и крепче сжал рукоять кинжала. Но нет! На разбойников эти люди не походили. Они шагали, не таясь и явно не боясь столкнуться с ночным патрулем. Незнакомцы тихо разговаривали, и маршал услышал негромкий смех.
— Да перестаньте же! — попытался образумить весельчаков их спутник. — Это не повод для шуток! Вы знаете, как называют эту даму?
Изумленный Анри де Монморанси узнал в говорящем герцога Анжуйского.
— И как же? — поинтересовался человек, шедший рядом с герцогом.
— На улице Сен-Дени она известна как мадам Жанна, или Дама в трауре.
— Дама в трауре? От такого прозвища прямо мороз по коже.
— Не буду спорить. Прозвище мрачноватое. Впрочем, мать могут звать как угодно; главное, что ее дочь — красотка! О, крошка Лоиза — самое очаровательное существо на свете! Друзья мои, я, так и быть, позволю вам полюбоваться этим сокровищем, и…
Больше маршалу ничего услышать не удалось: компания удалилась, и голоса затихли в лабиринте улиц.
Имя Жанны заставило Анри де Монморанси затрепетать, а когда до него дошло, что мужчины говорят о Лоизе, он лишь огромным усилием воли подавил в себе желание немедленно кинуться на герцога Анжуйского и всю его компанию, полностью презрев всякое благоразумие.
