— Заходите! — громко сказал Пардальян, не прекращая работы.
Дверь отворилась, и господин Ландри, сгибаясь в почтительном поклоне, медоточивым голосом промурлыкал:
— Соблаговолите пройти сюда, ваше высочество…
Пардальян поднял голову от шитья, заинтересовавшись, какое такое высочество пожаловало в его апартаменты. Да, столь великолепная особа, похоже, впервые удостоила своим посещением славный постоялый двор. Жан увидел сапоги с высокими голенищами, сшитые из тончайшей кожи и дополненные роскошными золотыми шпорами, темно-сиреневые бархатные штаны, атласный колет, золотые пряжки и банты из сиреневых лент, длинный сиреневый плащ и такого же цвета перо, прикрепленное к шляпе огромной изумрудной брошью. Так был одет вошедший в комнату молодой мужчина. С завитыми напомаженными волосами, нарумяненными щеками, подкрашенными губами, маленькими подкрученными усиками; он распространял вокруг себя аромат духов и благовоний. Короче, перед Пардальяном стоял блистательный придворный в щегольском наряде.
Шевалье поднялся и, не откладывая иголки, обратился к посетителю:
— Пожалуйста, входите, месье.
— Беги, доложи своему господину, что Поль де Стюер де Коссад, граф де Сен-Мегрен, желал бы с ним кое-что обсудить, — распорядился гость.
— Прошу прощения, — с каменным лицом отозвался Пардальян. — О каком господине вы говорите?
— Да о твоем господине, дурак! Я же выразился вполне ясно: доложи твоему господину — и не стой, как столб!
Теперь Пардальян, казалось, весь обратился в мраморную статую. Не повышая голоса, он с холодной вежливостью произнес:
— У меня нет другого господина, кроме самого себя.
Было непонятно, смутила или нет Сен-Мегрена его ошибка. На его лице по-прежнему лежала печать полнейшего равнодушия. Единственное, что его занимало, — это собственные старания не измять гигантский кружевной воротник.
— Раз так, возможно, вы, месье, — шевалье де Пардальян? — вежливо поинтересовался граф.
— Да, я ношу это благородное имя.
Тогда Сен-Мегрен, строго следуя этикету, обнажил голову и отвесил грациозный поклон.
Пардальян набросил себе на плечи изношенный плащ, указал посетителю на единственное кресло, сам же опустился на стул.
— Месье, — начал Сен-Мегрен. — Герцог Гиз оказал мне огромную честь, попросив передать вам, что вы заслужили его искреннее уважение и безграничное восхищение.
— Спешу вас заверить, — с чувством проговорил Пардальян, — что я отношусь к его светлости точно так же.
— Понимаете, ваше вчерашнее приключение прекрасно продемонстрировало, на что вы способны. Сегодня, во время утреннего туалета его величества, придворный поэт Жан Дора сообщил об этом эпизоде королю. Жан Дора лично наблюдал за стычкой.
