- Нюня, у тебя совершенно не поставленный голос! - чему-то смеялась Бабоныко: она думала, что это Нюня поет.
- Это же цыганский голос, - объясняла Нюня, но все-таки куклы начинали тише говорить и петь. Веселились, но так, чтобы никто им не помешал.
А назавтра все начиналось снова.
- Он колдун, - заявил как-то медвежонок Матиль, в ужасе мотая головой.
- Не колдун, а ученый, - поправила Нюня, хотя ей и самой было страшно.
- Он оживляет покойников, я сам видел, - стоял на своем Матиль.
- Не покойников, а утопленников.
- Я боюсь, я боюсь! - затвердил Матиль, уж очень он любил бояться.
- Чего же тут бояться, странный ты медведь. Вот ты утопнешь, а он тебя оживит. Разве плохо?
- А я все равно боюсь.
- И я боюсь, и я боюсь! - во всю мочь закричала мартышка Матильда и закувыркалась через свою красную голову. Ох, уж эта-то вообще ничего на свете не боялась, но очень любила всякую панику.
- Он их гоняет по кругу, - сказала, улыбаясь, матрешка Мотя.
Она не потому улыбалась, что ей было смешно. Она просто всегда улыбалась, потому что была настоящей разведчицей и никогда не теряла этого... самообладания. Даже когда Фима рассердился и тащил ее выбрасывать, она улыбалась, а ведь это все равно, что человека схватил бы и тащил пятиэтажный дом.
- Кого - их? - спросила Зика, которая была рассеяна, потому что всегда что-нибудь пела.
- Тш-ш, - сказала Нюня. - Об этом не надо говорить.
- А мне его жалко, - понурил голову осленок Розик. - У него такая большая тайна, и никто-никто ему не помогает.
- А мы вот соберем и подарим ему кукольную посуду, - предложила Нюня. Оставим немного для чая, а остальное подарим.
Глава 14
Запахи
Обычно Нюня завидовала девочкам, которые ездили в пионерские лагеря. Но в это лето, даже если бы лагерь был на самом Черном море, Нюня и тогда бы не согласилась в него ехать.
Потому что в доме с самой весны, с самого раннего лета начались происшествия.
Как-то Нюне приснился сон, что она идет по цветочному городу. И деревья в городе цветочные, и дома из цветов, и трубы, и стекла в окнах из лепестков. То она шла по улице города, а то уже лежала в постели в каком-то из этих цветочных домов, и из одного дома сквозь лепесток розы свет падал розовый, а из другого сквозь нинютины глазки - фиолетовый и еще голубой и желтый. Нюню уже начало во сне поташнивать от ароматов, когда она взяла и проснулась.
Бабоныко не спала, лежала и улыбалась.
- О, де Филипп всегда дарил мне чайные розы, - сказала она, и Нюня удивилась, что бабушка Матильда тоже думает о цветах.
