Вдалеке слышался лай. Подземный коридор заканчивался выходом. Снаружи дул ветер, а по берегу бегали собаки, привязанные мобильными тросами к поручням, тянувшимся со стороны холма, куда нас вывел лаз. Иногда они приподнимались над землей, растопырив уши и лапы, а потом, чуть стихнув, ветер плавно опускал их на землю, и собаки бегали вдоль берега по холму, неся вахту — туда-сюда. Зрелище, которое я не забуду никогда — собаки, летящие над морем. Издалека оно могло напугать кого угодно: пустынный берег, жидкая растительность летом или снег зимой, холодный ветер и неожиданные собаки в небе.
— С другой стороны острова мы не видели укрепления, не было ни перил, ничего, — удивленно произнес Коля.
— Здесь вход в бункер, Коля, тот, что мы искали, — ответила я. — Иначе, зачем столько охраны?
Очередной порыв приподнял собак и опустил — живые парашюты, собаки, летали. Фантасмагория севера, человеческий разум, добро и зло, где первое оставалось в проигрыше, побежденное грубой силой, и вяло плелось в конце жизни — извечная борьба двух властелинов.
Мы были достаточно далеко, но нас мог выдать ветер, донеся запахи до животных. И мы боялись встречи с людьми в коже — они могли быть рядом.
У Маши текла кровь. Мы снова сделали перевязку. Уложив ее в норе на остатки моего свитера и Колину куртку, и дождавшись, чтобы она уснула, мы ползком отправились к бункеру. Маша будет в безопасности, тем более что собаки не почуют запах крови.
Жахлые кустики деревьев, да кочки северного мха служили слабой защитой для нашего укрытия. Приблизившись, мы увидели людей в коже. Эти исправно несли вахту вместе с собаками и были вооружены. Люди-истуканы походили на застывшие статуи, стоя на земле крепкими ногами-столбами.
Второй раз нам довелось услышать гонг — позывные к обеду? Но это оказалась смена караула. Истуканы в коже поменялись, и вахта продолжилась. Хозяин ввел за правило всегда охранять территорию. К нашей удаче охранялась только обжитая колонией сторона Острова.
Через несколько часов гонг раздался снова — теперь это было время трапезы. Хозяин держал в страхе всех, и собаки слушались только его. Окрепшие на свежем мясе — а их очень хорошо кормили, — умные животные исправно несли службу. Страх правил в колонии. Каждые четыре-пять дней кого-то убивали — нужно было кормить остальных. Пополнялись же ряды колонистов за счет потерявшихся рыбаков, заблудившихся туристов или полицейских. Следы искусно прятались. Место обитания колонии найти было непросто, поскольку старая пристань располагалась на противоположной стороне Острова. Заброшенные дома тоже остались там. Случайно оказавшись на другой стороне, люди или уходили сами, не заметив бункер, или спускались, держась за поручни, но, не обнаружив ничего, кроме закрытых дверей, тоже уходили. Самые настойчивые оказывались в железной трубе-карцере. Хозяин сам решал, когда прятаться часовым и собакам, кого из чужих брать, а кого отпускать с миром — инстинкт выживания не подвел Хозяина ни разу. Пойманные же жертвы стали прахом, развеянным над морем.
