— Опять грустишь, младший братишка? — в голосе Алиара послышалась легкая усмешка.
И хранитель вести, вошедший за братом, почтительно сказал:
— Нам пора.
Так же как и другие виссавийцы, он скрывал лицо за мягкой тканью. Только цвет одеяний его был не белым, как у семьи вождя, а глубоко-синим. И хранителей вести, послов в полумраке коридора ожидало аж пятеро. Много… слишком много… и сердце вдруг начало колотиться, и захотелось отступить поближе к брату, и взгляд вдруг сам встретился со взглядом притаившегося среди свиты человека в черных одеждах.
— Что здесь делает хранитель смерти? — тихо спросил Элизар.
— Идем, — приказал отец. — И помни, все в этом мире имеет свой смысл… пусть даже временами мы этого смысла не видим.
И от его слов стало не просто страшно, жутко. Но брат обнял вдруг за плечи, а страх ушел. Чего бояться, если отец, хранители и брат рядом?
Послы расступились, из-за их спин вышла тонкая фигурка, закутанная в белые одежды. Обняли Элизара материнские руки, коснулись на миг лба мягкие губы, дохнул знакомый запах белых роз, и показалось, что в родных глазах мелькнули слезы. Показалось? К чему маме плакать? К чему брату, всегда сильному, быть столь испуганным? К чему суровому обычно отцу мимолетным жестом класть на плечо наследника руку, как бы успокаивая?
— Идем.
— Позволь мне… — попросила вдруг мать, шагнув к Элизару.
— И так сложно, — мягко ответил вождь. — Не надо, родная. Ты же все понимаешь… Ему не будет легче. Верь мне, не будет.
Элизар открыл рот, чтобы спросить, но отец посмотрел сурово, и спрашивать вмиг расхотелось, хоть и показалось, что стало нечем дышать.
Они прошли по затемненным коридорам, спустились по широкой уложенной ярко-алым ковром лестнице в огромный, заполненный людьми зал. На миг перехватило дыхание. Элизар удивлялся обилию цветов в вазах — зачем приносить в дом умирающие растения? Он дивился увешанным драгоценностями кассийцам, их причудливым ярким нарядам. Их светловолосым людям, а не темноволосым, как большинство в Виссавии, их светлой коже, которая казалась белой как снег, их подведенным синей краской глазам, холодным, как лед, и расписанным рунами лицам.
Он шел за родителями, и толпа кассийцев расступалась, куталась в полумрак, развеваемый синими всполохами магии, и Элизар все не мог понять, почему чужаки закрывают души щитами. Виссавийцы все были магами и не прятались никогда. Здесь магами, большей частью слабыми, были лишь арханы, высокорожденные, и окутывались щитами, будто боялись показать, какие они на самом деле.
