Сьюзен натянула на руки, не без труда, резиновые одноразовые перчатки и включила диктофон, который должен был записать все её слова о проделанных шагах.
— Меня зовут Сьюзен Робертс, практикующая студентка. Сегодня двадцатое мая две тысячи пятого года. Я произвожу вскрытие… — Сьюзен посмотрела в бланк, заполненный врачом. — Патриции Лашанс, белой девушки, двадцати пяти лет, которая скончалась от гематомы головы, предположительно после сильного удара о тупой предмет.
Тело девушки было тщательно вымыто, а волосы причесаны, от чего упомянутая гематома в отчете врача была почти незаметна, кроме небольшой вмятины на лбу, которая увеличивалась под волосяным покровом.
— Мисс Робертс! — окликнула ее Борвиц. — С вами всё в порядке?
— А?.. Да!.. Да. — Более уверено произнесла Сьюзен, заметив в глазах руководительницы блеск недоверия. — Со мной всё отлично, мисс Борвиц.
— Хотелось бы верить, — как всегда холодно произнесла Борвиц и Сьюзен не могла понять: от кого сильнее веет холодом — от девушки, что лежала перед ней на столе или же от голоса учителя.
Поглядев на диктофон, который продолжал наматывать ленту с одной катушки на другую, Сьюзен вернулась к прерванному занятию:
— На теле девушки из отличительных знаков стоит упомянуть родинку размером в два, два с половиной миллиметра, на внутренней стороне левой груди. Также на теле есть ссадины и порезы, свидетельствующие об аварии, в которой девушка получила травмы несовместимые с жизнью.
По мере продвижения вперёд, голос Сьюзен становился более спокойным и более уверенным в себе, хотя ладони под перчатками все еще продолжали беспокоить своей влажностью. Когда все внешние описания исчерпали себя, Сьюзен протянула руку к скальпелю. Тот блеснул в её руках своим острием, слегка морозя ей подушечки пальцев. На теле, бледно-серого цвета, были проведены пунктиром линии, чётко определяя места предстоящих надрезов. Одна из линии проходила по ложбинке между грудей, которыми при жизни Патриция Лашанс наверняка гордилась, и именно к ним Сьюзен и подвела остриё скальпеля. Глаза трупа были закрыты, но Сьюзен казалось, что нужно лишь дотронуться острым металлом до холодной кожи, как они резко распахнутся и уставятся с укором на неё. Или ещё хуже — распахнётся рот в немом крике.
«Всё, подруга, больше никаких фильмов ужасов, даже в компании с Уолтером. А то ты становишься уж больно впечатлительной». Сьюзен с трудом сглотнула ком в горле и с отвращением заметила (или ей показалось) что слюна пропиталась запахом дезинфекционных препаратов.
