Угревшись в тепле, Лаки задремал, а проснулся в темноте. Печка погасла. Рядом с хижиной кто-то ходил, заглядывал в оконце, заделанное исцарапанным, почти матовым пластиком.
Мальчик насторожился.
— Эй, пацан! Ты тут? — спросил незнакомец простуженным басом.
— Ты тут, я знаю!
Хлипкую дверь толкнули снаружи и она затрещала. Лаки не выдержал.
— Форман и Кастор скоро придут! Убирайся!
Незнакомец хмыкнул.
— Не придут. Их полиция из города забрала. Так что если хочешь со мной жить — открывай! Не хочешь — выметайся!
— Почему их забрали?!
— А я знаю?! Давай, малец, а то дверь сломаю!
Снег валил свирепо, небо и земля были одного цвета — темно-серого.
Лаки брел по следам грузовика, красные огоньки которого давно исчезли в круговерти метели.
Он должен дойти до города, до полиции и объяснить всем что Форман и Кастор хорошие люди, что их надо отпустить и что он, Лаки, не может жить без них!
Незнакомец все же сломал дверь, но Лаки уже стоял наготове с тяжелой коробкой в руках.
Врезал по затылку негодяю от всей души!
Немного сухого хлеба, да эта коробка с кристаллами, вот и все что лежало в рюкзаке за спиной.
Снег лепил в лицо, и только колеи от колес указывали путь.
Лаки брел настырно вперед. В его ухе, в приемнике певец задушевно пел про светлый праздник, что приходит вместе со снегом и звоном колокольчиков.
«Что за колокольчики такие?»
Он шел пока не понял, что колея исчезла. Вокруг серая равнина и снег кружит, а ветер лезет под одежду.
Тогда он сел спиной к ветру и решил немного отдохнуть.
«Посижу немного и пойду дальше… Немного… Самую малость…»
Верит по имени Морис, возвращался домой на легких санках в хорошем настроении. Солнце ярко светило после вчерашнего бурана. Пачка галактостандартов за пазухой навевала сладкие грезы. Лошадь шла быстрым шагом, ей тоже хотелось быстрее вернуться в теплую конюшню, пахнущую сухим сеном.
Морис продавал самогон патрульным на периметре у города и имел неплохой профит.
Старейшина общины — старый Герб, иногда порицал Мориса за коммерцию с иноплеменниками, но Морис упрямо продолжал, считая, что заветов веры не нарушает. В книге пророка ничего не сказано про самогон и патрульных!
Когда лошадь встала и повернула голову к хозяину, моргая заиндевевшими ресницами, Морис разозлился.
— Ты что встала, дохлятина?!
Дохлятина грустно смотрела на Мориса, и он застыдился.
Рыжая за зря не будет останавливаться!
Морис выбрался из бараньего тулупа и выскочил на снег, провалившись сразу выше колен.
