Я напрягся. Неуверенно улыбнулся. Вопрос был с двойным смыслом. А правильного ответа не знал. Все, что могла предложить эта работа, я впитал в себя. Наверное, слишком быстро. Петр Иванович усмехнулся моему молчанию. Протянул мне папку. Открыв папку, едва сдержался, чтоб не чертыхнуться. Передо мной лежали наброски, которые как-то выкинул, забраковав. Почему не имею привычки все рвать, прежде чем отправить листы в мусорку.
— Я могу все объяснить, — пробормотал, кусая губу от досады. И почему было так неловко за своим работы? Наверное, Петр Иванович посчитал их детскими зарисовками.
— А что тут объяснять. Когда мне их принесли, я не мог понять, откуда у нас тут появился самородок, который мыслить шире, чем привыкли. Благо не пришлось заниматься расследованием. Быстренько злопыхатели подсказали, где искать, думая, что полетит головушка провинившегося, — я непонимающе уставился на начальника, совсем потерял ориентир. — Тебе надо развиваться. И желательно за пределами России. Где-то в Европе иль Америке. Ты поглощаешь данную тебе информацию слишком быстро, бежишь куда-то вечно вперед, опережая возможности реальности.
— Я не очень понимаю, к чему вы клоните….
— Дима, я вижу, что архитектура — это твоя страсть, неизлечимая болезнь. У меня есть друг, наш с тобой коллега, проживающий долгое время в Нью-Йорке, если ты позволишь, я бы с ним поговорил о тебе, показал твои работы. Глядишь, что-то мы с ним вместе сообразим.
— Вы, наверное, шутите…. — потрясенно прошептал, не веря услышанному. Даже в самых смелых мечтах о таких перспективах не мечтал.
— Не имею привычки шутить, когда дело касается работы. Талантливых людей надо продвигать, а не погребать. Так ты согласен?
— Да, конечно. Попытка не пытка.
— Вот и славно, — встали одновременно, пожали руки. И не веря происходящему, покинул кабинет.
За окном лил дождь. Такой привычный в октябре месяце. Втроем сидели на кухне у Бориса, каждый смотрел в свою кружку с чаем. Мне было перед ними неловко. Никто не смотрел прямо, все избегали смотреть друг другу в глаза.
— Ну, хватит молчать! Уже жалею, что сказал!
— Мы просто потрясены, — пробормотал Борис. — Америка… Это даже во сне не могло присниться. И так далеко.
— И когда ты уезжаешь? — Наташа подняла глаза, заметил в них смятение, тихую радость, о которой не хотелось кричать. Порадовался, что никто не испытывает зависть, даже Борис смотрел удивленно, но восхищенно.
— Я еще никуда не уезжаю. И возможно не уеду. Просто покажут мои проекты западному архитектору. Он даст консультацию.
