— Мужа можно? — спросила соседка.
— Что мужа? — не понял лейтенант.
— В свидетели...
— А-а, в свидетели. Конечно, можно.
Из другой комнаты сержант привел отца. Тот сонно моргал и тупо смотрел на дело рук своих. Взгляд его немного оживился, когда в комнате появилась мать. Он сжал кулаки и попытался приподняться со стула.
— А ну, не балуй! — как на норовистую лошадь прикрикнул на него сержант, и отец послушно опустился на стул.
Протокол составляли долго и нудно. Лейтенант дотошно выспрашивал, когда и за сколько куплена вещь, процент ее изношенности. Мать отвечала неохотно, отец вообще молчал, и лейтенанту приходилось чаще обращаться к соседям.
И Толик удивлялся, насколько они были в курсе всех их покупок. Соседка называла и год, и месяц, а иногда даже и число. Закончив писать, лейтенант обратился к отцу:
— Ну а все-таки, гражданин Коваленков, скажите, почему вы это сделали?
Отец косо из-под нависших бровей взглянул на мать и снова перевел взгляд на лоскуты, валявшиеся на полу.
— Пускай ее новый муж одевает. А это я ей все покупал.
— Из ревности, значит, — заключил лейтенант.
— Из-за какой ревности! — вскинулась соседка. — Из-за своей пьяной дури! — И, повернувшись к отцу, затараторила: — Постыдился бы и говорить: он ее одевал! Ай она сама не работала? Да она поболе тебя домой-то несла! Ты-то все на пропой да на пропой, а она все в дом да в дом.
Отец даже не взглянул на нее, вроде и не слышал. Лейтенант сложил протокол, сунул его в планшет и поднялся.
— Ну что ж, сержант, бери этого «закройщика» и пошли. А вы, гражданка Коваленкова, — обратился он к матери, — пишите заявление в суд, его заставят уплатить все убытки.
— А сейчас вы его куда? — спросила мать.
— Будем оформлять на пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Отдохнете пока без него. — И так же, по-журавлиному высоко поднимая ноги, выбирая, куда ступить, он пошел к двери. За ним сержант повел все еще покачивающегося отца.
— Ну вот и хорошо, ну вот и ладно, — успокаивающе погладила по плечу соседка мать Толика. — Хоть полмесяца спокойно без шума и скандала поживете. А там, бог даст, и совсем его посадят.
Мать промолчала.
— Пойдем-ка домой, — одернул соседку муж. — Дай людям отдохнуть.
— И правда, усните-ка, голубушка, полегче будет. Сон — он все лечит!
— Пойдем, пойдем, — потянул ее муж.
Как только за ними захлопнулась дверь, мать, неожиданно для Толика, уронила голову на руки и заплакала навзрыд.
