Завтрак изобилием не баловал – банка разогретой тушенки на двоих и по паре позавчерашних бутербродов, от которых уже шел лежалый запах. В нагрузку Алексей презентовал нам котелок чаю - даже сладкого. Мы с Егором полезли завтракать в вагон - чтоб не смущать шатающийся вокруг в большом количестве народ.
Тушенку я последний раз ел года четыре назад и с той поры испытывал к ней небрежение, запах от бутербродов заставил меня поморщиться, а чай был слишком крепкий. Но, несмотря на все это, поел с превеликим удовольствием. Еще бы столько же и еще столько же – и совсем было б замечательно. Но добавки никто не предлагал, и мы с Егором обсуждали, как пойдем, со спальниками или без. Дальние пешие переходы ни он, ни я уже давно не совершали, поэтому решили идти налегке – даже если жилье не встретим, можно и по темное пройтись. Не замерзнем.
Когда чай кончился и только мы засобирались на выход, в вагон забрался Толстый. Он покопался в вещах и бросил Егору комплект одежды, точь‑в‑точь как был на нем. Олеговский, наверное, они ж в одной команде страйкбольной. Были.
Появившийся Николаевич между тем, пока Егор быстро переодевался, достал из кучи рюкзаков чехол с оружием и патронташем. Извлеченное на свет ружье мне не понравилось – оно было какое‑то одутловатое, что ли. Егор взял ружье, покрутил, сноровисто передернул затвор, приложился, приноравливаясь.
– Это что за зверь? – спросил он Николаевича.
– Промысловое ружье. Да ты не парься, хорошая вещь - только привыкнуть чуть. Особенно к тому, что прицельной планки нет, – протянул он Егору патронташ.
– Саш, – окликнул я Толстого, пока Егор изучал ружье, – у меня в рюкзаке спальник, палатка есть, вы берите, пользуйте.
– А чего ты раньше‑то про палатку молчал?
– Так я очнулся только ночью, когда на барахле уже куча народа спала, будить не стал.
– Точно, извини.
– Алекс, слышь, че, попрыгали уже? – Егор с ружьем за плечом просто излучал нетерпение. Да и меня тоже начинало давить – чувство такое, будто время, как песок, утекает. Пора уже, пора.
– Помчали, – кивнул я, но, когда Леха с Егором выходили из вагона, я подбежал к своему рюкзаку и извлек оттуда кукри и на ходу начал крепить ножны на поясе.
Провожали нас неожиданно многочисленной компанией. Доктора не видно, а так все наши были, хотя они мне нашими‑то стали буквально после суток знакомства. Кроме них, было человек десять записавшихся к Лехе добровольными помощниками.
Нас хлопали по плечам, желали удачи. Егор подскочил к проводнице, шепнул ей что‑то на ухо, отчего та вся зарделась. Когда он подходил ко мне, я покровительственно усмехался. Но самолюбие задело, да.
