– Ага, замечательно, – обрадовался Алтуфьев и провел ладонью по волосам. После чего бесшумно подошел к двери и стал ждать. Уже минуты через три за дверью раздался шум.
– Какого черта! – возмущенно вопил Виталий.
– Пройдемте, гражданин, вы задержаны по обвинению в попытке проникновения на чужую территорию, – прозвучала стандартная фраза из фильмов, в которых хорошие полицейские в финале захватывают плохих парней.
«Наверное, довольно», – решил Алтуфьев и приоткрыл дверь.
– Прошу прощения, господа, – глядя в разъяренные глаза Виталия, четко произнес Алтуфьев. Его тонкая рука легко легла на локоть вислоусого мента с тяжелым подбородком и нашивками сержанта. – Кажется, произошла ужасная ошибка…
– Ошибка? Какая, к дьяволу, ошибка? – возмутился Виталий.
Он высвободил руку из цепких лап мента и провел ею по подбородку, стирая тонкую струйку крови, стекающую из разбитой нижней губы.
Алтуфьев бросил на парня свой коронный взгляд – холодный и строгий, и Виталий притих, позволив художнику продолжить свои объяснения.
– Вероятно, у меня не сработал звонок, – ловко нанизывал бусины слов Юрий Николаевич, ласково, почти подобострастно поглядывая на кряжистого сержанта. – Мы с Виталиком вчера договорились встретиться, ну и так получилось… Я совершенно заработался и забыл о том, что он может прийти. Так что отпустите, пожалуйста, молодого человека, господа. Это моя ошибка, и я, конечно, признаю вину и готов понести наказание, – покаянно склонил стриженую голову Юрий Николаевич, отчего никто не увидел коварно-насмешливых огоньков в его кошачьих, янтарного цвета глазах.
Сержант уяснил, что произошло недоразумение, и приказал сотруднику отпустить парня. Виталий досадливо встряхнулся, пригладил рукой волосы, сверкнул синими глазищами, но промолчал. А менты потопали вниз по лестнице, решив не дожидаться лифта. Инцидент был исчерпан. Или почти исчерпан.
– Какого черта ты меня так подставил? – возмущенно заорал Виталий.
– Терпи, дружок, – пожал плечами Алтуфьев и, впустив гостя в квартиру, негромко добавил: – В конце концов, этот психологический эксперимент для тебя лишь немного неприятен, мне же, как творческому человеку, чрезвычайно полезен. Хочешь коньяку?
– Сволочь ты, – коротко откликнулся на эту тираду Виталий и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.
– Боже мой, какие мы обидчивые! – насмешливо бросил художник вслед уходившему гостю.
Он не сомневался, что Виталий вернется. Да что там, Юрий Николаевич был в этом уверен. Обыватели слишком гордились своим знакомством с прославленным и раскрученным Алтуфьевым, чтобы вот так просто рвать отношения. И этот поэтишка, с его голубыми глазками и выражением лица «всех люблю», тоже лишь обыватель. Он слишком высоко ценит свою «дружбу» с богемой, ну а уж с Юрием Николаевичем Алтуфьевым и подавно!
