– Отключили, – с досадой произнес Сергей Иванович, нажав на кнопку, которая отказывалась загораться.
– Как он тут живет? – с пренебрежительным высокомерием воскликнула Мэрилин. – Променял меня на своих девок и на этот раздолбанный дом!
Слово «раздолбанный» как-то не вязалось с ее напыщенной манерой выражаться и поэтому прозвучало очень смешно. Кряжимский даже тихо хихикнул, но, опасаясь реакции непредсказуемой Мэрилин, тут же замолк.
– Какой этаж? – поинтересовался он.
– Третий. О господи, надо же поселиться в такой дыре! – не унималась экс-супруга Лущенко.
«Да любой житель среднего достатка счел бы себя счастливейшим, поселись он в этой «дыре», – прокомментировала я про себя ее недовольное восклицание.
На лестнице Мэрилин непрерывно цеплялась юбкой за решетку перил и наступала на свой длинный подол.
– Черт! – запыхавшись, она остановилась на площадке второго этажа.
Ее огромная грудь высоко вздымалась, на лбу выступила испарина.
«Что за безвкусный наряд она нацепила?» – я незаметно разглядывала ее. Наштукатуренное лицо, стрелы ресниц, пухлый, густо накрашенный рот, круглый подбородок с капризной ямочкой, гримаса отчаяния, через секунду уступившая место высокомерному неприязненному выражению. Несмотря на ее внушительные габариты, мне почему-то хотелось называть ее «маленькое чудовище».
Добравшись до третьего этажа, Мэрилин проковыляла к стальной, обитой кожей двери и торопливо нажала на кнопку звонка.
«Надеется, что ее муженек дома?» – недоумевала я.
– Семен! – топнула она ногой, – это я, Мэрилин, – открой!
– Похоже, в квартире никого нет, – осмелился произнести Кряжимский, после того как, ругаясь и причитая, Мэрилин раз десять повторила манипуляцию со звонком.
– Похоже, – согласилась она с убитым видом и, неожиданно закрыв руками лицо, покачнулась.
Сергей Иванович испуганно ринулся к ней и неуклюже заключил ее в объятия. Кромешную тишину подъезда разорвал вначале громкий стон и всхлип, потом сотрясло безудержное рыдание.
– Значит, вы правы, его… – она захлебнулась в слезах.
– Успокойтесь, – Кряжимский гладил ее по голове, как малого ребенка.
Мэрилин была выше Сергея Ивановича, и ему приходилось то и дело привставать на носки или поднимать руку, чтобы дотянуться ладонью до ее головы. Правда, она согнулась в три погибели и приникла к нему, облегчая ему задачу. И вот в то время, когда заботливая рука Кряжимского ласкала лаковую коросту, покрывавшую пышные волосы Мэрилин, она то протяжно стонала, то начинала визгливо подвывать, то сотрясалась от рыданий.
