– Тсс! Не шуми, мальчик, – хором обратились к нему хозяева. – Пан гусак любил покричать… Га-га! Что с ним стало, мальчик?
Юстас, холодея, посмотрел в другую сторону – и увидел голову незнакомого мужчины, седого и бородатого, совершенно высушенную, точно мумия.
– Пан гусак был задира, га-га… его ощипали и сварили…
Когтистые пальчики панны Анастасии принялись быстро-быстро выдирать пух из белой тушки гуся.
– Ощипали, ощипали…
Пух начал кружиться в воздухе, свиваться вихрями, взмывать и падать дрожащим ковром. Он залеплял Юстасу глаза, набивался в рот, мешал дышать. Стена позади вдруг стала вязкой, как трясина, и потянула его вовнутрь. Как он ни вырывался, ее хватка становилась все сильнее.
Наконец маслянистая поверхность болота сомкнулась над ним, и Юстас очнулся, хватая воздух пересохшим ртом.
Простыни под ним были настолько мокры от пота, что можно было выжимать. Юстас кубарем скатился на пол с кровати, попутно отирая лицо от приставшего тополиного пуха. Лохматые белые клубки, точно живые, ползали вдоль стен. Зря он не закрыл на ночь окно, но ведь тогда можно было задохнуться.
От увиденного кошмара его колотила такая дрожь, что стучали зубы. Ассистент герцога поднялся на ноги и подошел к окну. Ночь была искристо-звездная и лунная – столько звезд не увидеть над задымленным Хестенбургом, но ему было не до поэтических восторгов. Омерзительные образы, созданные его подсознанием, были слишком живыми, чтобы просто отмахнуться от них.
Ему доводилось читать труды ученых, занимавшихся тонким устройством души человека. Точнее, они утверждали, что души нет, есть лишь недремлющий мозг и его порождения. Они-то и отражались во снах, помогая человеку осмыслить произошедшее.
Но то, что он только что видел, что пережил… Это казалось сюжетом бульварного романа или сценарием дешевой пьесы из тех, что развлекают пустые умы, голодные до чужой грязи. Юстасу это было чуждо и дико.
Но было что-то узнаваемое в этом гротескном маскараде, что-то близкое к реальному миру. Ни один человек, даже с заслуженными лаврами ученых степеней, не смог бы разгадать тот шифр, который Юстас Андерсен адресовал сам себе. В этом он был уверен.
В остатках воды в стакане плавали вездесущий пух и мелкая плодовая мошка, поэтому он сделал несколько жадных глотков прямо из графина.
Если отбросить всю мишуру, то суть сна становилась прозрачной: ни он, ни герцог не желали оставаться трофеями, бессловесными и бесправными орудиями в руках фон Клокке. Но какой бы сложной ни казалась ситуация, даже у такого опытного манипулятора были слабые стороны. Только выявив их, Юстас получит шанс обыграть его. Нужно быть очень осторожным, чтобы булавка слов нашла уязвимую точку и вошла в нее по самую шляпку.
