Я остановила себя от порыва лечь и попытаться уснуть. В реанимации я в полной безопасности, что нельзя сказать об этом мире. И дабы укрепить свои позиции, надо разобраться в деталях. Просидев у окна примерно полчаса и заметив во дворе светлую макушку Эльрика, я уверенно направилась к двери. Мне до сих пор никто не запрещал покидать комнату, так надо успевать, пока не запретили.
— Вам что-то нужно?
Я глянула на застывшую в коридоре Марушку. Не удивлюсь, если она тут часами торчит — распоряжений моих ждет. И только ночью исчезает, как и прочие зомби. Я уверенно подхватила ее за локоть:
— Нужно, дорогуша, нужно! Есть тут путь на улицу покороче?
— Это самый короткий путь…
— Ясно. Ты тогда, Марусь, живее ногами шевели. С приятелем хочу поболтать, пока не слинял.
— Магом Эльриком? А почему вы меня так странно называли — «Марусь»?
— Ты ж сама говорила, что могу звать, как хочу. А что, не нравится?
— Мне все равно. Непривычно просто.
— Лучше бы тебе не нравилось. Вот меня бы кто Оксанкой или еще как назвал — непременно бы поправила!
— Кем назвал?
— Забудь. И в другой раз, если тебе что-то непривычно, то не стесняйся — возмущайся в полную силу. Мне будет приятно.
— Я попытаюсь, конечно, но ума не приложу, зачем вам мои возмущения.
Я вздохнула, но локоть ее не выпустила:
— Есть у меня подружка одна, на тебя сильно похожая. Тоже не возмущается, если ей что-то не по душе и даже когда я ее имя коверкаю. Ее обижают — она не возмущается. На ее интересы плюют — не возмущается. Ей дыба светит — не возмущается! И я считаю это тяжелой болезнью, от которой принудительно лечить надо.
Тайишка внутри поспешила вскрикнуть:
— Я совсем не такая, как это вот!
— Такая, такая, Танюх, — подумала я ей в ответ. — Когда же до тебя наконец дойдет, что по сути вы одинаковые? Эту куклу воскресили с неполным сознанием, а у тебя какие отговорки?
Та обиделась:
— Есть разница, и преогромная! Она ничего не чувствует, а я чувствую… просто вслух не говорю.
— Ага. Да только миру на это плевать. Предо мной и миром вы на одно лицо. И пока не научишься вслух кричать о том, что внутри, для меня останешься такой же пустышкой.
— Как же ты несправедлива, Ольга! У всех разный характер!
— Хватит уже… — и, поскольку мы вышли во двор, крикнула вслух. — Эльрик, стой!
Тот недоуменно уставился на меня, но соизволил сделать пару шагов навстречу — наверное, по инерции. Я изобразила виноватое лицо и еще более виноватый книксен, затем подмигнула, чтобы закрепить результат.
