Интересно, здесь есть еда.
Я жевала ржавую сухую рыбу. Найденное здесь мясо предсказуемо выбросила вместе с костьми и вещами Скунса. Вымыла все поверхности. Вытащила жёсткие шкуры из-за печи и застелила ими постамент и пол. Наконец я уселась разложив перед собой теперь уже моё имущество. Тесак, метательные ножи, кастет и, наверно, местные деньги в кожаном мешочке изьятые у Лимера я сложила в заплечный мешок Ноя. Туда же запихнула спички, сухую рыбу, вяленые овощи и фляги с водой. Также у него, судя по запаху и размеру, я забрала тонкий кожанный плащ и пару комплектов одежды. Те экзотические фляжки с пойлом я рассмотрела тщательно. На выпуклой поверхности у самого донышка была выгравирована странная, меня фраза: " К МЯСУ". Так это из за этого антисептика во мне все чуяли мясо. Я смывала с себя эту вонь вместе с запёкшейся кровью и верхним слоем эпителия. Много, много раз.
Мне никогда уже не удастся относится к воде как раньше: как к самому собой разумеющемуся. Теперь, для меня, она дар Богов. Вернусь домой воздвигну ей алтарь. Кстати о возращении. Необходимо понять как добраться до цивилизации. Ведь спички, одежда, деньги откуда то берутся. Не на камнях же это растёт. Кстати не мешало бы узнать, чем здесь занимается такая прорва людей. Может добыча ископаемых. На тюрьму не похоже тем, что здесь нет решёток и замков. Да и надсмоторщиков не видно. Вспомнилась фраза Скунса о Диком как о законе. Что он имел в виду? Может при других условиях без безумия жажды и вони " приправы к мясу" мне удастся с ним договориться. Надо присмотреться. По идее надо бы с кем-то заключить союз. Но меня смущает отсутствие здесь слабого пола- боюсь угадать какую роль мне здесь отведут. И союз может закончится продажей меня в новое рабство. Значить остаётся одно — партизанить. У всех есть свои тайны, свои слабости и потребности. Значит будем искать.
НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ СПУСТЯ.
Я размышляла об этом лёжа в нише под потолком общей столовой. Привычно уже сворованная еда радовала разнообразием: мясо, немного вялое яблоко, нежнейший сыр, но гвоздём моего ужина был свежий хлеб. Редкость в этом месте.
Пробираясь сюда по узкому лазу, бывшему раньше наверно мусоропроводом я легко карабкалась по выбоинам в камнях наверх. Вход был в полуобрушенном тоннеле, а отверстие выхода было прямо под разделочным столом на кухне на верхнем ярусе этого города. Это был мой персональный рай.
Набрав еды я пробиралась на частые потолочные балки с частично сохранившимся навесом для сушки продуктов и по ним гуляла над жующим народом. Запасной выход для меня был в каждом вентиляционном отверстии. Их разветвления я изучала долго, в каждом оставив, как можно догадаться, бутылку с водой. Ну да, это теперь моя личная паранойя. Я узнала, что здесь питается что-то вроде офицерского состава. Лимера я тут не не наблюдала, зато Дикого — регулярно. Вид у него был усталый и недобрый. Хотя я не могу судить насколько он может быть добрым. Чаще он здесь бывал с теми людьми, что в день нашей первой встречи были с ним. И другие из тех, что невольно не вызывали у меня отвращения или страха. Здесь часто слышались шутки и смех. Иногда они пили странное кислое вино и тихо пели очень грустные песни о крови, смерти и доме. Иногда я пила с ними за компанию, лёжа на широких балках, повторяла губами уже выученные слова и плакала. Да, я тосковала по дому. За это время я так и не поняла чем является этот город. Слышала обрывки разговоров про убежище и поселенцев которых испытывают, изгоняют. Причем изгнание являлось худшим наказанием.
