— Да ладно, Фин, расскажи.
— Меня уже очень давно никто не называл так.
Я толкаю ее плечом и тяну назад, в магазин.
— Давай вернемся.
— Два года назад в этот же день, — начинает она.
Я останавливаюсь и смотрю на нее.
— Они умерли два года назад в этот же день?
Финли едва кивает, и я замечаю, как в тусклом уличном свете на ее глазах блестят слезы.
— Родители и сестра ехали навестить меня на Рождество. Потому что я сказала, что не приеду домой. У меня появился бойфренд, и мне хотелось провести время с ним. — Она коротко вдыхает, и затем выдыхает изо рта белое облачко пара. — Но они сказали, что Рождество без меня — не праздник, поэтому сначала полетели в Бостон, а потом на машине планировали добраться до Нью-Гэмпшира, чтобы сделать мне сюрприз.
Я сжимаю ее плечо, не зная, что еще можно сказать, кроме многозначительного «Ох...».
— В тот вечер была небольшая метель, и думаю, ты догадываешься, как уроженец Флориды, который видит снег впервые в жизни, мог вести машину. — Она мягко смеется, но это ужасный смех. Такой, который легко превращается в рыдания. — Мне позвонили в полночь. В такую же снежную, как сегодня. Они не доехали сюда. Слетели с дороги вместе с восемнадцатиколёсным большегрузом. Все погибли на месте. Моя семья погибла, потому что я была эгоисткой и отказалась поехать домой, чтобы с ними увидеться.
— Так вот почему ты здесь одна.
На ее губах появляется еще одна робкая улыбка.
— Я не одна.
Неважно, насколько это неправильно, но мне очень хочется вновь поцеловать Финли. Ее губы практически синие от холода, а слезы выглядят так, словно могут замерзнуть прямо на лице, если я не остановлю их. Я притягиваю ее к себе, мгновенно ощущая, как становится чуть теплее. Она приподнимается на носочки, молча сообщая, что думает о том же самом. Так что я прижимаюсь к ней губами, чувствуя, как тепло ее дыхания касается моего холодного лица. От Финли пахнет лавандой, а на вкус она напоминает вино — и это сочетание словно расслабляющий афродизиак.
Она немного отстраняется и смотрит на меня.
— Мне холодно.
— Давай согрею тебя, я горячий, — усмехаюсь я.
— О, да, Бэкс, ты горяч.
А вот теперь мне точно жарко.
Я тяну ее в помещение, заталкивая в тепло дурацкого магазина, который всегда ненавидел.
К тому времени, когда мне удается запереть дверь, Финли уже снимает угги и вешает пальто на один из стеллажей.
— У тебя можно одолжить штаны?
Ее джинсы намокли от снега, и она снова дрожит.
Я снимаю пальто и обувь, и мы поднимаемся в квартиру.
