Влез в камин. Прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть. Слишком темно для его не привыкших к темноте глаз. Нащупал одной рукой скобу, встал на нее, потом на другую. Через несколько ярдов оказался в тесном воздуховоде. Прошел несколько ярдов до развилки и вдруг сообразил, что может запросто заблудиться.
Он оглянулся. Откуда же он пришел? Ни зги не видно. Вдалеке вроде как виднеется какой-то неверный свет. Эх, надо было взять свечу и делать отметки. Поторопился. И куда теперь?
Пошел обратно, решив для начала правильно экипироваться. Прошел с десяток ярдов, и сообразил, что идет не туда. Снова вгляделся в сумрак. Вроде впереди засветилось бледное пятно. Пошел туда. И чуть не свалился в колодец, резко уходящий вниз. Камин!
Принялся спускаться. Долез до самого низа и уже хотел выйти, как раздались чьи-то незнакомые голоса, и он замер, не желая выставлять себя в неприглядном виде.
Голоса приближались и стали слышны очень четко. Сильвер быстро подтянулся на скобе, убирая из камина ноги, и устроился поудобнее. Только бы они не вздумали зажечь камин! Ему вовсе не улыбалось поджариться или задохнуться в дыму.
— Вам не кажется странным безжалостность нашего наместника, сэр?
— Какая именно?
— Смерть Зинеллы, конечно.
— А что в ней странного? Она хотела его отравить, он ее убил. Все логично. Странно, что она не попыталась совершить этого раньше.
— Я о ее похоронах. Как вы считаете, можно ли бросить тело неизвестно где, чтоб ее похоронили как недостойную бродяжку?
— Мне тоже было бы неприятно смотреть на женщину, пытавшуюся убить меня и которую был вынужден убить я. Так что я Медиатора вполне понимаю.
— Вспомните, он всегда соблюдал правила приличия, и это правильно. Он наместник, он не может позволить себе отступление от этикета. И что же вдруг случается? Он грубейшим образом нарушает пристойность, отказываясь хоронить мать своих детей. Куда это годится? Рисковать репутацией, и ради чего? Мелкой мести? Так Зинелле уже все равно.
— Вы хотите сказать, что Медиатор был слишком разозлен?
— Я хочу сказать, что никто не видел, как ее хоронили.
— То есть она может быть жива? — удивленно воскликнул невидимый собеседник.
— То-то и оно!
— Но придворные дамы утверждают, что она была мертва!
— Они могли ошибиться. Ведь лекарь-то ее не осматривал.
— Вы правы, — задумчиво согласился с ним озадаченный голос. — Это очень странно!
Сильвер нахмурился. Этот разговор ему не нравился. В самом деле, что будет, если кто-то разузнает, что Зинелла жива? Крайне неприятно.
