Хозяин молча вышел, а в зале продолжился спор о том, кто такие Медиаторы и надо ли было дать им как следует.
Выпив пиво, мужик в сером кафтане веско заявил:
— Заткнитесь уже, идиоты! Мой брат воевал с Сильвером, так что я прекрасно знаю, что говорю: Медиатор и его сыновья достойные люди! Если власть захватит аристократия, ничего доброго ждать не придется! И поменьше верьте наемным горлопанам, которые смуту в стране сеют. Все знают, что граф Контрарио им платит.
Мужики угрюмо замолчали, прихлебывая пиво.
К вечеру братья с Ферруном возвратились в Купитус. Промчавшись по темнеющим улицам столицы, доехали до дворца. Без промедления поднялись к наместнику в его покои. Он сидел в одиночестве перед камином, печально глядя на огонь. Беллатор поклонился и осторожно спросил:
— По какому поводу такая печаль, отец?
Тот кивнул ему в знак приветствия и хмуро выговорил:
— Вспоминаю свою жизнь и думаю, сколько же я сделал неправильно! Я рожден для того, чтоб сохранить страну, но за годы моего правления она все больше и больше приходит в упадок, а я ничего не могу сделать!
Беллатор подвинул кресло, сел рядом с наместником и тоже уставился на изменчивые сполохи огня.
— Ты не виноват, отец! Такое время, тяжело всем. Королевство за королевством гибнет под натиском врагов. И то, что мы еще держимся, просто чудо.
— Я уверен, что держимся мы только потому, что в стране есть воины, ее защищающие, — наместник посмотрел на сыновей, — и вы одни из них. Но я отвлекся. Удался ваш вояж?
Беллатор кивнул.
— Да. Благодаря Ферруну. Теперь мы можем отстоять на Дворянском совете титул герцога Ланкарийского. Вот всяком случае, Пульшир его не получит. Вряд ли нам удастся лишить его и его мать принадлежащих им богатств, поскольку большая часть их — наследство отца Пульшира, но репутацию им мы попортить сможем.
— Если б еще нам удалось передать титул своему человеку, это было бы замечательно, — мечтательно добавил Сильвер.
Феррун, которому эти рассуждения были неинтересны, зевнул и, заявив, что у него есть дела поважнее, ушел, не удостоив наместника прощального поклона.
Тот укоризненно погрозил ему пальцем вслед.
— Ну и невежа!
— Он очень сердит на нас, отец, — хохотнул Сильвер. — Мы сегодня дважды не дали ему повеселиться, бойню устроить.
— Как это? — наместник нахмурился. Ему были не по сердцу слова о бойне.
Сыновья рассказали ему события нынешнего дня.
— Все-таки какой он необычный человек! — Медиатор призадумался. — Ему совершенно неведомо чувство страха. Почему бы это?
