И всё же мальчик был крайне удивлён: он знал, что из кухни выхода нет.
— Оставь его, — сказал «Иван-Иваныч» и громко икнул, — пацан знает не больше нашего.
— Ты уверен? — злобно сверкнул глазами рыжий, хватая Игоря за ворот рубашки. — Ты уверен, что они не сговорились?
— А ты сам-то уверен, что запер старика в этой каморке? — в свою очередь спросил «Иван-Иваныч».
— В отличие от вас, скотов поганых, я был трезв, как стёклышко, — огрызнулся рыжий. — В конце концов, щенок подтвердит мои слова. Так ведь, хмырёнок?
Игорь проглотил комок, застрявший в горле, и молча кивнул.
«Иван-Иваныч» подошёл к ним вплотную.
— Этот трезвенник, — он ткнул пальцем в сторону рыжего, — действительно запер твоего деда в той каморке?
Бандиты, затаив дыхание, ждали ответа.
— Да, — чуть слышно произнёс Игорь.
— А что я говорил, — рявкнул рыжий, отталкивая от себя не нужного более свидетеля; Игорь едва удержался на ногах.
— В таком случае наше дело хреново, — подал голос «Семён-Семёныч». — Старик бесследно исчез из комнаты, при этом ни двери, ни стены, ни пол, ни потолок не повреждены. Знаете, чем это пахнет?
— Дерьмом это пахнет! — взорвался рыжий. — Что ты здесь сопли распускаешь, Меченый?! И без тебя тошно…
— А ты погоди, Плохой, — вкрадчиво произнёс «Семён-Семёныч», или Меченый, — ты пораскинь мозгам-то. Во-первых, старик исчез, значит, здесь замешана такая-то чертовщина, а во-вторых, этот старый оборотень наверняка наведёт мусоров на наш след. Срываться отсюда надо, мужики, и чем скорее, тем лучше.
— Во-во, Плохой, — кивнул «Иван-Иваныч», — пора собирать манатки. Неровен час, нагрянут сюда ищейки.
Проспиртованный мозг рыжего с трудом анализировал создавшуюся ситуацию. Наконец он смачно выругался, махнул рукой и сдался.
— Хорошо. Уходим.
Тут же начались сборы, заключавшиеся в основном в складывании в рюкзак непочатых бутылок со спиртным, а также продуктов, найденных в кладовой деда Мартына.
— А с этим что делать? — спросил «Иван-Иваныч», кивнув на Игоря. У мальчика всё внутри похолодело.
Рыжий ухмыльнулся и ткнул большим пальцем правой руки вниз.
— Нам терять нечего, — отрезал он жёстко. — Одним больше, одним меньше — один чёрт вышка светит. Всем троим.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — подытожил «Семён-Семёныч» и снял автомат с предохранителя.
— Выйди во двор, — поморщился «Иван-Иваныч». — Здесь и так дышать нечем.
— Пойдём, малец, — добродушно произнёс «Семён-Семёныч» и сделал автоматом приглашающий жест, — не будем тянуть резину. Обещаю, больно не будет. Небольшой укол — и вечный кайф. Пойдём, а?
