Бренда вернула свое спокойствие. На ее лице появилась маска добродушия, ее руки опустились на крышку регистрационной стойки.
— Извините, — мягко проговорила она, — несколько минут назад вы мне звонили. Я Бренда Уэстлейк.
— Ах! Да, верно, — молодой человек, невысокий и с вымазанными гелем волосами, которые были светлее лимонада. — Прошу прощения за это. Но, похоже, что уборщица обнаружила в одном из ваших номеров... как бы. — Он пожал плечами, его губы застыли в фальшивой вежливой улыбке. — Она обнаружила там беспорядок. Вот, все документы.
Подойдя к стойке, я посмотрел поверх плеча Бренды. Сотрудник за ресепшн бросил на меня быстрый взгляд, но это все, потому как он был полностью занят списком. Я почувствовал, как возросла ярость Бренды.
— Телевизор? Серьезно?
Отвечая, парень – я увидел, что его звали «Джереми» – поднял руки вверх, как будто Бренда собиралась ударить его.
— Я... да, все здесь...
— Я хочу посмотреть, — вздохнула она. Подняв бумагу, она помахала ей из стороны в сторону. — Я не одобрю никакого списания средств со своей карты, пока не увижу все повреждения в комнате... подожди. — В мгновение ока лицо моего менеджера приобрело пепельный оттенок. — Это просто чушь какая-то. Здесь верно указан номер комнаты?
С осторожностью, Джереми протянул ключ-карту.
— Комната номер два пятьдесят, все верно.
Мое сердце скрутило.
— Это комната Лолы? — прошептал я.
Выхватив карту, Бренда решительно направилась к лифту. Я шел следом за ней.
***
Это было хуже, чем я мог бы себе представить.
Уборщица побывала внутри, что было заметно по идеально заправленной постели. Но даже, несмотря на это, на глаза попадались осколки от разбитого журнального столика, так же как и то, что осталось от телевизора. Все это ни хрена мне ничего не объясняло.
Прикрыв рот, Бренда обернулась.
— Ничего себе. Она и в самом деле сходит из-за тебя с ума …
— Что? — мои мышцы напряглись от желания обороняться. — Ты думаешь, что она сделал это из-за меня?
— Я не знаю, — вздохнув, она сложила все бумаги и убрала их в свою сумочку. С осторожностью коснулась верхушки разбитого телевизора. — Ее вчерашний побег и тем, когда ты открыл мне то, что у тебя на сердце прошлой ночью... — Я прикусил язык, когда она замолчала. — Если она сделала это не для того, чтобы выпустить пар, то по какой причине? Чтобы снять вишенку на торте под названием «о, поглядите-ка на меня, я ракета, которая потеряла управление»?
Пот скатился по моей шее а от отвратительного тепла внутри меня, все сотрясалось. Это было бессмысленно. Могла ли Лола – стала бы Лола – делать это?
