Верно. Джонни занял место, на которое прослушивался Шон.
Я так легко забыла про то, какое мой брат имел ко всему этому отношение. Я только недавно узнала об этом. Сейчас, у меня перед глазами сложилась картинка.
Где-то на задворках своего разума, я ощущала некое нехорошее предчувствие. Были ли у Шона какие-то другие причина для того, чтобы я встретилась с Джонни? Что-то помимо того, чтобы он рассказал мне все эти ужасные вещи о Дрездене – ложью они были или нет?
— В общем, — пробормотал Джонни, почесывая свою шею. — Я и остальные – Кольт, Портер... Мы все собрались на кладбище, и Дрезден был пьян как никто. Парень, черт побери, был просто ненормальным! — Джонни жестикулировал, становясь все более безумным пока говорил. — Он разозлился, когда я споткнулся о надгробие и очень сильно ударил меня кулаком прямо по ребрам. — Чтобы подчеркнуть это, он изобразил это в воздухе. — Вот так! Этот мудак ударил меня так сильно, а потом просто продолжал избивать меня! Бам-бам! Говорил мне о том, чтобы я уважительно относился к смерти, когда он отошел, то продолжал что-то бормотать о том, как забываются те, кто уже мертв или что-то вроде того.
Я откинулась назад. Этот рассказ, он... это было полнейшим безумием. Это не могло быть правдой.
— Именно оттуда имя, — сказал он, моргая, как будто только что заметил меня, — я имею в виду название группы «Four and a Half Headstones» (прим. четыре с половиной надгробья). Дрезден решил, что это нам подходит, чертовски мрачный смысл – нечто вроде того, что половина надгробья означает нечто, что существует для того, чтобы напоминать нам о том, о чем мы забудем когда-нибудь или ... вот дерьмо. Он был просто ненормальным. Понимаешь? Дрез всегда был долбанный сумасшедшим... — со стороны моего брата раздался резкий звук.
Мы оба уставились на Шона, который шарил в поисках своего телефона.
— Простите, — сказал он, внимательно рассматривая номер звонившего. — Ох, черт. Это Шарк звонит. Мне нужно ответить. — Отодвинув назад стул, Шон поднялся и приложил телефон к уху. — Привет, чувак, — прошептал он, направляясь в сторону двери. — У меня тут кое-какие дела... подожди, что он? Вот, дерьмо!
Я вскочила, ошеломленная всплеском эмоций. Шон сгорбившись, прижимал телефон и ходил туда-сюда. Сидящие вокруг люди тоже обратили на него внимание. Мой брат вел себя, как тигр в клетке.
— Ага, ладно. Я уже еду, — он с яростью отключил телефон. — Нам нужно возвращаться. Калеб – гребанный придурок. Шарк только что позвонил мне и сказал, что он сегодня утром напился в общественном месте и теперь его закрыли в камере. — Часто качая своей головой, мой брат рассмеялся. — Сейчас, черт возьми, пять вечера. Этот придурок начал пить в десять и просто... мне нужно идти и вытащить его.
