Я провожу вверх и вниз по члену, и он откидывает голову назад, тяжело сглатывает. На его шее выступили вены, кадык дергается. Я отпускаю член и принимаюсь стягивать брюки и боксеры вниз, когда в переднем кармане начинает звонить его телефон.
— Не обращай внимания, — произносит он хрипло. Но вскоре, после того как телефон замолчал, тот вновь начал звонить, снова и снова. Я плачу ему пять штук, а он не может вырубить телефон?
Я тяжело вздыхаю.
— Ответь или выключи его, — говорю я резко, отворачиваясь и положив руки на свои бедра.
Он отвечает на звонок, и я не слушаю его разговор, пока он не проводит пальцами по моей руке.
— Мелани, мне жаль, но мне надо идти. — Я оборачиваюсь и вижу на его лице панику.
Я смотрю на него не отрываясь.
— Хорошо. Иди.
— Мне жаль, — повторяет он, натягивая рубашку и застегивая брюки. — Увидимся в пятницу?
— Просто иди, Кейден.
Он бросает на меня еще один полный сожаления взгляд и уходит. Именно поэтому я нанимаю эскорт, чтобы мне не приходилось иметь дела с разочарованиями и извинениями. Я ожидаю сервис, за который заплатила. Может показаться, что я веду себя как вышедшая из-под контроля сука, но я и есть сука.
Кейден
У Пенелопы инсульт. Я до сих пор не могу принять этот факт, ведь Пенелопа всегда была сильной, жизнерадостной, независимой. И у нее случился инсульт.
Кроме родственников никому не разрешали с ней увидеться, но, к счастью, ее отвезли в больницу Святого Георга, где я работаю. Поэтому я могу навестить ее в любое время. Когда я захожу в ее палату, мне приходится бороться со слезами. Пенелопа уже преклонного возраста, но она всегда оставалась сильной, полной жизни и энергии. И мое сердце разрывалась от ее нынешнего состояния.
Она выглядит так, как и любой другой пациент в критичном состоянии, только я знаю ее, поэтому понимаю чуть больше. На ее лице — кислородная маска, а из ее хрупких рук торчат медицинские трубки. Это все больше походит на то, что к ней уже стучится смерть. Я приехал сюда прямо из отеля, где был с Мелани, как только мне позвонила Надин. Уверен, мне еще аукнется, что ушел от нее, черт, я могу даже потерять ее, как клиента, но мне плевать, потому что это Пен. Сейчас почти десять вечера, свет в палате приглушен. Конечно же, медсестра разрешила мне войти.
Я беру кофе и сажусь у кровати. Я не знаю почему. Хотя я прекрасно осознаю, что быть рядом с ней бессмысленно, я просто не хочу, чтобы она находилась в одиночестве. Я просматриваю ее карту, читаю, что написал доктор. Она сейчас под седативными препаратами, но они хотят отправить ее на томографию сегодня, позже. Хотя, пока она не проснется, не будет ясно, по какой причине у нее случился инсульт. И меня больше всего пугает то, что Пенелопа, возможно, больше никогда не будет такой, какой я ее знаю.
