В голове у меня стало легко-легко, светло-светло…И напрасно отец, прочитавший, наверное, что-то по глазам, спешно выкинул мага из палаты – я бы все равно ему ничего не сделал. В школьном лазарете колдовать можно только после магического разрешения от персонала лазарета, чтобы студенты не подтасовывали результатов обследований и не вмешивались в лечение. Хмыкнув, я спросил у старшего из двух наших адвокатов:
– Мистер Сенерс, не подскажете, как зовут этого господина?
– Зачем это тебе? – нахмурился отец.
– Да просто так, – обаятельно улыбнулся я, – память тренирую. А то он представился – а я забыл…
Все остальные посещения целители запретили. Особых повреждений я не получил – нарушенный магический баланс и неприятная рана под правой лопаткой, где раньше был вшит артефакт экстренного перехода, который, в случае опасности, должен был эвакуировать наследника рода в безопасное место.Его выдрали из тела еще в школе, прямо по живому, и теперь рана плохо заживала, что в общем не удивительно – магические травмы в принципе плохо поддаются лечению. Но все же поддаются.Сеймур я не видел с того самого момента, как сдал ее на руки безопасникам. И до того, как ночью четвертого дня она заглянула в мою палату.
Кейт
Палата Феррерса ничем не отличалась от моей собственной. Свет аристократ уже погасил и, когда я приоткрыла дверь, очень недовольно вопросил:
– Кто здесь?
Хмыкнув, до ответа я не снизошла, но раздраженному Феррерсовскому голосу порадовалась. Во-первых, раз гонор спать спокойно не дает, значит, не особо мерзавец и пострадал. Во-вторых, попробуй его койку наощупь найти.Быстренько преодолев расстояние от двери до цели, пока направление не забылось, я сбросила больничные неудобные тапки и завозилась, разыскивая край одеяла.
– Сеймур, ты? – надменно уточнила темнота голосом аристократеныша, и я не утерпела, поведала замогильным шёпотом:
– Нет, это миссис Освальд пришла лишить тебя самого дорогого!
– Самое дорогое из меня уже Шарге выдернул, – хмыкнул Феррерс, не убоявшись перспективы домогательств со стороны миссис Освальд, дамы в возрасте и необъятных размеров.
– Здорово досталось? – деловито уточнила я, чтобы он не подумал, что я его жалею.
Еще чего! Ему тут и без меня, небось, коллектив жалельщиков хороводы водил.Эдвард не ответил, судя по движению, потянулся куда-то, и в следующую минуту слабый огонек ночника осветил мою борьбу с одеялом.Ну, вот! Эта сволочь его под себя подоткнула! Гневно выдернув одеяло, я, наконец, опустилась на кровать рядом с Феррерсом. И впилась поцелуем в не ожидавший такого коварства рот.Зря он ночник включил. Больничная ночная рубашка мне не слишком к лицу.Я прижалась к нему всем телом, и Феррерс откликнулся быстро, он всегда быстро откликался. Я с наслаждением выгнулась навстречу рукам, забравшимся мне под рубашку, и сладко потерлась о живое, горячее, отзывчивое тело, закусив губы, чтобы не заскулить – до того это было хорошо.Я снова впилась в него поцелуем, запуская руки под футболку, гладя плоскую грудь, лаская, чуть царапая выпирающие ребра, трогая подрагивающий от прикосновений живот... Когда я запустила пальцы под резинку пижамных штанов, Феррерс нетерпеливо дернулся, и я мстительно замерла. А потом осторожно провела пальцами вдоль горячего твердого члена, от головки к корню, с ликующим восторгом чувствуя, какой он напряженный. Гладкий. Бархатистый...
