- Звучит, может, и лучше, а доверия тебе от нас теперь не будет, хоть обижайся, хоть нет, - сказал Андрей. - И мы тебя так звать не будем. Нас, слава богу, крестил русский поп.
- Ну ладно, ладно, - уговаривал Максим Андрея. - Сдаюсь, виноват, хватит об этом, Зовите, как хотите. Скажите только, как поживает Кривуша? Давно там не был.
- Вот коммуну создаем! - гордо ответил Василий. - Чичканов велел тебе отобрать для нас все новые брошюры.
- Отберу, обязательно отберу, - дружески хлопнул Максим Василия по плечу. - Не торопите меня. Давайте лучше вспомним про былое... детство вспомним. Помнишь, Вася, как мы с тобой закон божий учили? Батюшку как передразнивали? А случай с Андрюшкой никогда не забуду... Петр Иванч Кугушев... Помните? По письму урок вел. За окном, помню, метель, а мы пишем: пришла зима... Зима пришла... И вдруг ты, Андрюшка, во весь голос: "Петр Иванч! У Алдошки вша на затылке полозиит". - Максим весело захохотал, подбрасывая рукой длинные волосы, спадающие ему на лоб.
- Теперь в гости к нам приезжай, на открытие коммуны, - пригласил Андрей. - Мы у тебя там сразу гриву отстригем, товарищ Хворинский.
- Приеду, обязательно приеду. Может быть, даже очерк про вас напишу в газету.
- А ты могешь? - спросил Андрей, удивленный.
- Конечно, могу! У меня вот даже книжечка стихов в Питере вышла. Он достал из ящика желтенькую книжечку в несколько листков.
Василий и Андрей подержали ее в руках, прочли обложку и с уважением вернули Максиму.
- Давай, Максимилиан, пиши про нас, - облегченно сказал Василий. Раз так звучит лучше, нам все одно.
Максим Хворов открыл шкаф, набрал с десяток брошюр и подал Василию.
- Про коммуну тут есть? - спросил Василий.
- Тут нет. В Комиссариате земледелия есть положение о трудовых коммунах. Зайди туда.
Когда вышли на улицу, Андрей, морщась, сказал:
- Не знаю почему, не нравится он мне. Своего роду-племени стыдится. На стишки кровное имя променял.
- Черт с ним, с оборотнем, - резко сказал Василий. - Нам с тобой не до него. Ты вот что не забудь: вечером к Парашке сходи. Мне неудобно, а ты разнюхай, не появился ли Тимошка? Может, он письма ей откуда пишет?
3
Так же скупо светило над Кривушей сентябрьское солнце, как и сто и двести лет назад; так же моросили осенние дожди, как будут моросить и через сто, и через двести лет, но в те дни кривушинские бедняки вершили неповторимые дела. Увлек Василий бедняков жить коммуной. По окрестным селам пополз слушок: "Васька Ревякин в барские хоромы бедноту свою прет".
