Верите вы в чудо?
В вестибюле гостиницы «Северная» ко мне подходит беженка со спящим грудным ребенком на руках,
— Мы из-под Суо-Ирви, — плача, с трудом выговаривает она. — Я последней уехала из деревни.. . Жаль было оставлять поросенка врагу... Он у меня откормленный, на десять пудов... — Беженка все плачет. —* Мне помогли солдаты, мы закололи поросенка, а потом я два дня солила и закапывала мясо в огороде... — Она всхлипывает, пытается унять слезы, но не может. — Скажите... если война продлится год или два, мясо испортится или нет? .. Это правду говорят, что с мясом ничего не делается в земле? ..
Беженка напряженно, с надеждой смотрит на меня, крепко прижав ребенка к груди.
И вдруг — рядом раздается мягкий, бархатистый смех.
зз
Дура баба! Поросенка закопала в землю! Да ведь этим мясом можно роту накормить! Ро-о-ту!
Беженка с испугом оглядывается на незнакомца — розовощекого толстяка с пухлым портфелем в руке — и, пятясь, приседая, отходит к женщинам, толпящимся у двери кабинета администратора гостиницы.
А незнакомец называет себя. У него звучная фамилия. Он директор мебельной фабрики в городе С.
Верите вы в чудо? — спрашивает он меня. — Я из-под самого носа врага увез продукцию мебельной фабрики. До последнего стола и гардероба! Целый эшелон! . . — И он из пухлого портфеля достает рапорт за многими печатями на имя начальника треста.
Я и потом не раз встречал этого розовощекого толстяка в гостинице «Северная». Кто он такой? Чиновник? Человек, боготворящий благополучные рапорты? Или просто дурак? .. Это для меня было загадкой. .. Широко улыбаясь, размахивая портфелем, он ходил из этажа в этаж и чуть ли не каждому встречному рассказывал, какими героическими усилиями он спас продукцию мебельной фабрики.
Его с удовольствием слушали, в глаза и за глаза называли героем. Как-то вечером после воздушной тревоги по радио передали очерк о нем, написанный бойким репортером.
А через несколько дней, как и многие петрозаводчане, я имел удовольствие увидеть продукцию мебельной фабрики города С. Это были фанерные письменные столы стоимостью в сто пятьдесят восемь рублей и громадные уродливые фанерные гардеробы. Их день и ночь возили на машинах со станции и горой складывали под окнами гостиницы! Так потом они и пролежали, никому не нужные, под дождями и ветрами, до самого отступления из Петрозаводска.
Я помню то утро. Был седьмой час. Моросил дождь. Мы уходили с последней группой войск. Каким-то чудом работало радио, по пустынным улицам неслись звуки вальса из балета «Спящая красавица». Под этот вальс из некоторых окон стреляли нам в спину. Горел Гостиный Двор. На тротуарах валялось огромное богатство складов, в последний час выплеснутое на улицу. Но никому уже ничего не было нужно. Мы проходили мимо гостиницы. Ее взорвали, и фанерная про-
