В лесном краю
Сочтемся славою
Станция Волховстрой.
В углу битком набитого зала, за раскрытым фанерным чемоданом, пьют и едят два молоденьких моря- ка-балтийца.
Захмелев, они ударяются в воспоминания.
До меня доходят лишь обрывки фраз, и я то и дело теряю нить их интересного разговора. Вот они вспоминают август 1941 года, Ижорский завод, бородача-ста- левара, который с лопатой участвовал в контратаках и раскроил череп десяткам гитлеровцев. И только я начинаю себе рисовать образ этого героя, как моряки перескакивают на контратаку балтийцев где-то у Кингисеппа, вспоминают знойный полдень, товарищей своих, раздетых до пояса, и идущих в бой с криком «полундра».
Перебрав десяток эпизодов, моряки начинают спорить: кто же в критическую минуту защитил Ленинград от немцев — ижорцы или балтийцы, и, поспорив, соглашаются, что Ленинград в равной мере защищали все ленинградцы.
По этому поводу они чокаются с таким усердием, что стаканы их дребезжаще звенят и... раскалываются на части.
В лунную ночь
Идем берегом Ояти. Грязи — по колено. Того и гляди утонешь в какой-нибудь рытвине. Спасает луна — огромная, ослепительно яркая, низко висящая над самой рекой.
Останавливаемся в небольшой деревушке, попавшейся на нашем долгом пути. Стучимся в избы, просим у сонных и испуганных жителей продать нам хотя бы немного картошки. Но нигде ничего не купить. Всюду — детишки, древние старики и старухи. Хозяева на войне, а где же хозяйки?
— А хозяйки ловят рыбу на уху, — отвечают нам, — к утру вернутся.
Снова идем берегом Ояти. Сразу же за деревней я вижу длинные тени на реке, потом слышу приглушенный говор и тихие всплески.
То вдоль берега, чуть ли не по пояс в студеной апрельской воде, бредут женщины с сачками в руках. Рядом по берегу с ведерками плетутся их сынишки в отцовских сапожищах.
Многое забудется в этой войне, но только не эта луна, не эта ночь, не эти женщины и дети...
Закон войны
Ночью враг отсек на фланге батальон Карпова, а потом и окружил его. Чтобы спасти батальон, нужны были резервы, а их не было в дивизии: бои шли на сорокакилометровом участке! Тогда генерал за помощью приехал в роту, выведенную утром из боя на отдых в ближайший заболоченный лес.
Генерал слез с коня, сказал солдатам:
Судьба батальона Карпова в ваших руках, братцы, — и отвернулся, не в силах смотреть на смертельно усталых людей.
Солдаты молча обулись, в тяжелые сапоги, так и не успевшие просохнуть у чадящих костров, и сказали:
