Гаденыш молчал. Его не интересовали размышления перепуганного парня. Да и зачем ему говорить? Едва ли он испытывает жажду общения. Он не человек, хотя и подражает людям. Как дикие кошки на охоте подражают голосу своих жертв. Ему нужна речь, чтобы, издавая крики о помощи или жалобный плач, заманить человека и уволочь его во тьму.
Вот и сейчас он подражает Максиму по привычке, маячит в темноте, копирует его движения, но не трогает. Почему?
— Для чего ты привел меня сюда? — закричал парень не от гнева, а от страха.
Чудовище промолчало, но поежилось. Ему не нравится слушать крики.
— Кто ты?
— Наверное, я зло? — прошуршал голос в столбе пыли.
Скудный свет обеих лампочек по обе стороны коридора синхронно моргнул и стал голубоватым. Очертания гаденыша слились с темнотой.
— И в чем смысл? — Максим не хотел задавать вопросов, но они сами слетали с языка.
— Мне не нужен смысл. Мне нужна пища. Я просто ем.
Максим ощутил пыльный ком слюны в горле. Это конец. Больше он домой не вернется. Ну и пусть! Не будет больше страха, ненужно будет прятаться в пустой комнате. Все это, наконец, закончится.
— Тогда давай быстрее, — взмолился парень.
Тень гаденыша замерцала в голубом свете, будто его свела судорога, но это был обман — тварь не двигалась.
— Ты не нужен мне. Я сыт тобой по горло.
Напрасно Максим обольстился, будто гаденыш заманил его сюда, потому что давно желал его убить. Даже дьяволу не нужна эта жалкая душонка.
Полудохлый червяк — невкусный, пусть лежит, извивается в агонии, послужит приманкой для других.
— Тогда почему ты не оставишь меня в покое? — выкрикнул Максим и закашлялся от пыли.
— Я один. Других нет, — ответило существо.
Свет брызнул красным потоком и погас. Парень встрепенулся и было бросился бежать, но споткнулся о массивный кусок разрушенной стены. Упал грудью на кучу песка и битого стекла, разбил колени и поцарапал лицо торчащей арматурой. Это не сон. Во сне не бывает так больно.
— Не хочу! Лучше умереть, чем видеть тебя! — кричал Максим, ползая в цементной пыли и липкой крови. — За что мне все это? За что?!
Темнота не отвечала. Гаденыш ушел. Ему не нужна его смерть, он лишь не хочет чувствовать себя одиноким в этом мире. Может ли быть что-то страшнее, чем быть загнанным в угол хищником, который не желает твоей смерти, а хочет наблюдать, как ты сам медленно отравляешь себя своим же страхом перед ним? Кошмар стал адом наяву.
Минул последний теплый день, и осень, спрятавшись за ширмой ночи, вывернулась наизнанку. Уже утром маленький мирок окутала густая влажная пелена. Снова привычный городской вид сменил краски. Проспекты, улочки, дороги и единственная широкая магистраль, окутанные туманом, казались выцветшими, как старые фотообои. Всё вокруг выглядело подмененным и даже неистинным. Знакомые очертания дворов, проплывающих за стеклом, стали размытыми, неясными, как декорации в старом фильме. Всё разом стало игрушечно-киношным, даже сама Эра ощущала себя чуточку не собой. И только крепкий холодок был во всех отношениях натуральным. Впервые утро выдалось таким непривычно холодным. Даже в автобусе очень ясно ощущалось прикосновение колкого озноба.
