* * *
У Татьяны Максимовны был заместитель — Александр Иванович Аверьянов. Папа Саша принимал самое живое участие в лично моей профессиональной подготовке, за что я ему безмерно благодарен. Эта подготовка, как правило, носила непечатный характер, но всегда была однозначной по характеру, приводившему к самому чистому пониманию всех нюансов мастерства. Помню, что он всегда на летучках заключал общие прения своим компетентным заявлением в 22 слова. Олег Рукавицын однажды принялся рассказывать анекдот, который заканчивался фразой: «Кто будет мухлевать, получит по наглой рыжей морде». Рыжий Александр Иванович в тот раз смеялся громче остальных.
* * *
Олег Рукавицын готовил меня к армии, в которую я ушёл в 1995 году. Он не просто научил мотать портянки, применив в качестве пособия своё лабораторное полотенце. Он рассказал о способах, которые позволят там остаться живым.
* * *
Иногда всей редакцией мы смотрели кино. Я запомнил, как соратник Татьяны Максимовны по бизнесу Виталий Абдулин, впоследствии расстрелянный в селе Благословенка, давал нам на прокат свой телевизор со встроенным видеокассетным магнитофоном. Мы посмотрели «Список Шиндлера», делая иногда паузы для перекуров. Дима Урбанович, казалось, воспринимал контекст трепетнее других, но мы все были ошарашены глубиной и талантом Спилберга.
* * *
Моя служба в Вооружённых силах благополучно закончилась, и Татьяна Максимовна назначила вернувшегося домой героя ответственным секретарём «Нового поколения». В тот момент в редакции работала Евгения Павлова, которая умела в совершенстве не только рассказать о событии, но показать пространство, эпохальный смысл и первопричину предмета речи. «Возникает вопрос, — писала в 1997 году Евгения Ароновна, — да нормальные ли мы люди, братцы? Но не возникает ответа. Увы, мы разучились отвечать. За себя, за свою работу, за детей, за страну. А ведь именно она, ответственность — мысли, слов, дела — созидает в человеке человека. И этой неудобной, требовательной истины нам не обойти, каким бы разуникальным путём ни двигалась Россия к своему великому будущему…»
Я всегда вспоминал историю про редакционную летучку, когда сообщил Евгении Ароновне, что у нас несколько изменился дизайн первой полосы и нужно теперь писать 126 строк в колонку. Павлова кивнула и пообещала сдать текст к нужному часу. 126 строк требовали почти невозможной, филигранной точности от журналиста. Никаких современных удобств со статистикой в «Ворде» не было тогда и в помине — стандартная газетная строчка подразумевала 27 знаков, а гонорары размечались посредством специальной линейки-строкомера с нанесёнными шкалами «петита» и «нонпарели». И вот в обозначенный день я получаю искромётный текст от Евгении Ароновны, написанный вручную большими округлыми буквами, и сдаю его в набор. Ровно 126 строк — уникальная точность и в математическом, и в смысловом ключе, будто у Павловой внутри существовал какой-то специфический хронометр.
