И вот, где-то на середине фиолетовой в крапинку тоски под названием «взрослые-таки вырвались, но на приличный отдых не скопили», решает себя проявить высшая справедливость! И ваша колымага тарахтит от каждого чиха! И приходится остановиться на оживлённой станции, на перекрёстке всех мыслимых маршрутов и культур, куда стекаются путешественники, а с ними разнообразнейшие истории и диковинки. Вот тут-то и понимаешь, что быть подростком — безумно интересно!
Пока старшие болбочат над драндулетом и торгуются с туповатым ремонтником, я зову мелкую. Агауга недовольно топорщит иглогребень и булькает:
— Ну чего?
— Поплякали гулять!
— А как же вурки?
— А вуркам не скажем!
Она задумчиво перемигивает розовыми клиушками. Я ей вечно завидую: у меня клиушки жёлтые и совсем не такие слизкие.
— А на что гулять, если вуркам не скажем?
Я встряхиваю верёвочку с чусиками. Весь оборот копила.
— Я хочу себе щенрика. Или хвырёнка.
— Вурки тебя ощиплют и в реактор запихнут.
— А вот и нет! Они мне когда чусики дарили на начало оборота, булькнули: «Выбери себе, что хочешь».
Агауга болтает пляками:
— Сомневаюсь, что они имели в виду «тащи в дом мелких разумных».
— Не хочешь — сиди тут, — надуваю я фыхар. Тогда она соглашается и поспешно выковыривается наружу.
Мы медленно чвякаем по межпланетной станции, разевая квыри и восторженно гугукая. Сколько вокруг разных существ! Даже не поймёшь, где у них фыхар, что у них вместо иглогребня и зачем им столько пляк. Цвета всевозможные, голоса невообразимые, отовсюду чужая речь.
— Вот тут-то нам и пригодится уррисский! Не зря пять оборотов учили!
Застенчиво подплякиваю к высокому прохожему, напоминающему лысого щенрика, и болбочу, стараясь не коверкать уррисские сигналы:
— Многоуважаемоея разумноея! Будь столь любезнона подсказать мне, где находится лавка-где-можно-приобрести-домашнюю-живность-не-для-питания.
Незнакомец в два раза сморщивается и выпячивает что-то вроде распухшего квыря. Начинает со страшным акцентом гугнить. Я переспрашиваю, потом примерно уясняю и прощаюсь.
— Благодарю тебя, доброея разумноея! Пусть твой путь будет лёгок, а начинание успешно!
Я уважительно расставляю пляки. Вроде, моя форма прощания не может обидеть представителя другой системы. Прохожий пружинит с занятным скрипом, потом распрямляется во весь рост. Вот и хорошо.
Поспешно отступаю, пока не успела сделать, сблолботнуть или подумать какую-нибудь бестактность. Разговоры звёздных странников на уррисском всегда очень краткие и по делу — именно по этой причине.
