Нарушив все правила, я тянусь к нему и целую. Оставляю едва ощутимый чмок на его пухлых губах. Этот поцелуй — символ нашей с ним общности, который намекает, что я его понимаю. Но одного мне недостаточно. Поцелуй только разжигает мою страсть. Поэтому я целую его еще раз, в уголок губ, а потом и еще — в щеку.
Мне мало этих еле ощутимых прикосновений. Я хочу еще. Хочу большего. Но брать не смею — готова только отдавать. Я справлюсь.
Но тут, запустив руку мне в волосы, Томас меня останавливает. Я поднимаю на него испуганный взгляд, готовая принести извинения — не за сам поцелуй, а за то, что принудила его к нему. Во взгляде Томаса сплелись страсть, непреклонное намерение и неистовая потребность, и несмотря на слои одежды и тепло его тела, я начинаю дрожать.
— Ты пытаешься поцеловать меня, Лейла? — хрипло спрашивает он, сжав пальцы в копне моих волос.
Неужели не понятно? Наверное, я свечусь румянцем как неоновая вывеска. Сглотнув, я киваю.
— Да.
Томас приближается еще на сантиметр, по-прежнему не прикасаясь ко мне — насколько это вообще возможно, — но став нереально близко.
— Если вы хотите меня поцеловать, мисс Робинсон, вам следует сделать это получше.
О боже, неужели он так меня назвал — сейчас, здесь? Мой позвоночник выгибается, а отяжелевшая грудь сосками скользит по его содрогающейся от рваного дыхания груди.
— К-как? — на контрасте с собственными смелыми действиями, простодушно интересуюсь я. Его суровый профессорский тон заводит, делает меня дикой и не способной контролировать себя.
Целую секунду Томас молчит и просто смотрит. И я боюсь, что он пойдет на попятный и откажется от того, что мы собирались сделать (чем бы оно ни было и каким безумным ни казалось), но потом я чувствую аромат алкоголя, когда, подавшись вперед, он рычит:
— Вот так.
Накрутив мои волосы себе на руку, Томас сминает мои губы своими. Втягивает их в рот, и все, что мне остается делать, — это не мешать. Положив руки ему на плечи, я ощущаю горячие мускулы под мягкой тканью его футболки. Вздымающаяся грудная клетка Томаса скользит по моей груди, словно волна. Я хочу утонуть в ней. Испытываю жажду ощутить на своей коже каждую каплю его пота и похоти. Я тяну его на себя, чтобы он придавил меня своим массивным телом, но Томас не поддается.
Он стоит не двигаясь и не отпускает мои губы. Внутрь ныряет его язык и скользит по кромке моего рта, по зубам и языку — в попытке познать мой вкус: глубинный, настоящий. И, издав низкий стон, Томас многократно усиливает хватку в моих волосах.
