— Он просто немного покапризничал, — говорит она и встает.
Протянув руки, я забираю у нее Ники. Привычными движениями укачиваю его и целую в лоб.
— Все в порядке. Я посижу с ним. Можешь идти домой.
Круговыми движениями поглаживая Ники по спине, она успокаивает вместе с ним и меня.
— Уверен? Я могу остаться. Тебе нужно поспать. Утром тебя ждет работа.
Схватив уголок моего воротника, Ники пытается затащить его себе в рот. Я целую его пухлый кулачок.
— Не беспокойся за меня, — Сьюзен не знает, как много бессонных ночей я провел под этой крышей.
Она смотрит на меня с хмурым выражением на обветренном лице. Возможно, все-таки знает. Она уже собирается что-то сказать, но я ее останавливаю.
— Тебе помочь собрать вещи?
— Нет. Я и сама могу, — грустно улыбается она. — Пойду. Спокойной ночи, — она наклоняется поцеловать Ники в щеку и уходит.
Я с облегчением вздыхаю. Наконец-то я один. После американских горок, на которые был похож сегодняшний вечер, одиночество желанно.
Ники уже успокоился и даже пустил слюну мне на плечо. Я кладу его в кроватку и наблюдаю за тем, как он спит. Оглядываю мягкие щечки и миловидный подбородок. Его темные волосы всклокочены, а сжатые в кулачки руки он держит рядом с лицом. Одетый в голубые ползунки, мой сын дергает во сне одной ногой. Я кладу руку ему на грудь и успокаивающе поглаживаю. Вскоре его дыхание снова становится ровным, а рот во сне слегка открывается.
— Я люблю тебя, — шепотом говорю я. — Всегда буду любить.
Как и твою маму.
Эта мысль отзывается пульсирующей болью сначала в голове, а потом и во всем теле. И мне снова становится неспокойно.
Мне нужно напомнить Хэдли, как сильно я ее люблю. Что у нас есть ребенок. Что мы семья. «Никогда не поворачивайся спиной к своей семье». Я выучил это в худшие из времен.
Но как это напомнить тому, кто не хочет помнить?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НАРУШИТЕЛЬНИЦА
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В понедельник утром начинается очередная учебная неделя. Мы с Эммой приходим в класс вместе и садимся рядом в центре полукруга. Несколько минут спустя входит Дилан, с улыбкой идет прямо к Эмме и садится с другой стороны от нее. Они начинают о чем-то разговаривать, а я с ухмылкой смотрю на свой блокнот.
Кто бы мог подумать, что всего за неделю моя жизнь так сильно изменится? Неделю назад у меня не было друзей, а сейчас их аж трое. Еще у меня есть Лабиринт — по крайней мере, я могу тут проводить время, прежде чем все поймут, что мне здесь не место.
Мое сердце грохочет в груди, когда я листаю страницы блокнота и натыкаюсь на последнюю, исписанную моим витиеватым почерком. Мне страшно смотреть на написанные там слова. Они кажутся детскими, неадекватными и недостойными кипучего энергией человека, которому были посвящены.
