— Если это действительно та самая тяжелая музыка, я зачарован ее многозвучием и бессмысленностью, — поделился Йон.
— Зачем тут смысл? — отозвался Шелест. — Главное — чувство! Бой, потом победа! Хотя это так, для души. Вообще-то, я могу петь о чем угодно.
— Только это «что угодно» неизбежно заканчивается убийственным пафосом, — добавила Ют.
— Правда? — заинтересовалась Юфория. — Ну-ка, спой про то, что здесь сейчас произошло.
Шелест усмехнулся и без тени смущения пропел:
— Бога посланник меня испытал, я на себе ужас смерти познал…
— Отлично! — одобрила Юфория. — А теперь, — она отошла подальше и, чуть наклонившись, замерла, будто приготовилась к прыжку, — устроим состязание!
— Чего? — довольно глупо выразил свое непонимание Шелест, осознавая, впрочем, что ничего хорошего поведение принцессы не сулит.
— Я пою, ты поешь, кто выжил, тот и выиграл, — вкратце пояснила условия дуэли Юфория.
— Стойте, дети мои, — решительно вмешался Йон. — Никаких битв. А то Вавилон останется или без короля, или без защитника.
— Может, лучше без жреца? — огрызнулась Юфория.
— Боюсь, что тогда не миновать вам, Ваше Высочество, смертной казни. Свод законов по отношению к знати терпим, но не до такой степени.
— Дуэль! — Юфория капризно топнула ножкой.
— О Лучафэр, — Йон воздел глаза к небу. — Ладно, только быстро и безболезненно. Для всех, — предостерегающе указал он посохом на Шелеста, уверенный в том, что если кто и может пострадать, то это принцесса.
— Не могу же я драться с девушкой.
— Тебя просят ей спеть, — улыбнулся Йон. — Вот и спой.
Шелест хотел возразить, что способ сражения сути не меняет, но вдруг почувствовал, что словно отделен от Йона невидимой стеной. Он в тревоге повернулся к Юфории. Та смотрела прямо на него и молчала. Вокруг уже звучала музыка, которую, судя по недоуменному взгляду Ют, слышал только Шелест.
«Сосредоточься», — приказал он себе и закрыл глаза. Музыка наполняла его голову вязким туманом. Она звала за собой, вызывала почти непреодолимое желание отключиться от всего на свете и остаться наедине с ней… Но это была не его музыка. Да, сплетение звуков чрезвычайно красиво, но это не то, что он, Шелест любил слушать. Куда больше ему по душе было другое.
И Шелест с удовольствием представил те сильные, тяжелые ноты, которые всегда управляли его существом. Сначала тихие, они становились все громче и очень быстро перебили музыку, которая насильно внедрялась в его сознание.
Из состояния абсолютной мысленной невесомости его вывел крик. Шелест даже не успел толком прийти в себя, а его голова уже в очередной раз стала жертвой жреческого посоха.
