"...И под насыпью скорченный остов вагона
Позабытых мифических чудищ вроде,
Чудищ судного дня, армагеддона,
Что грядет, грядет, и все не приходит..."
Вообще-то здесь должен был быть другой образ: не вагон упал на душу несмываемой кляксой, а брошенная под откосом дрезина, ее красная кабина с вытянутым носом и выбитыми глазами. Вот это на самом деле смотрелось потрясающе, как настоящая голова чудовищного зверя из последней земной драмы. Красная кабина на черных железнодорожных задворках... Но как Андрей ни старался, дрезина не влезала в размер, и никакая путная рифма к ней не шла: "дрезина - резина - Зина". Поэтому превосходный зловещий красный зверь превратился в конце концов в бесформенный вагон. Так и в жизни, черт возьми, все эти милые сюжеты, которые мы напридумываем себе, рискуют остаться только в нашем страдающем от запора воображении: то мелодия другая, то рифма не подходит, то оркестр играет не в такт...
Пологие холмы - словно подушки, накрытые одним бесконечным покрывалом. "Вольво" неслась по их плавным взмахам
мимо брошенных покрышек,
прыгая "с духом" на мостках над ленивыми, ожившими от дождей змеями вади {речные русла, пересыхающие летом и наполняющиеся водой в периоды дождей},
влетая временами в декорации для голливудского вестерна,
где справа - гряда, как берег пересохшего моря,
а слева - далеко-далеко
огромный бисквит,
и крепостная стена,
и голубоватая крыша подземного дворца...
И снова холм обтекает щупальцами дорогу, как отдыхающий осьминог. И за ним опять бурый плоский бескрайний молчаливый сфинкс пространства с полосами снега кое-где меж пучками грустной сухой травы агуль.
Облако лежит, задрав хвост и высунув язык... Овцы...
И что здесь только овцы едят???
Надо же - так далеко видно - и ни хрена ни видать, сказал бы Петруня...
Внезапно возникший посреди пустыни щит с рекламой холодильников подсказал, что скоро город. Это было вовремя, поскольку Андрей уже начинал засыпать. Еще через пару километров пошли рекламы покрышек и газировки "Мандарин", сутулящиеся деревца, пылящий и дымящий заводик, фонари, фонари - и отвратительные задворки, присущие каждому месту, где селятся люди. Потом - внезапно - улица с уютными трехэтажными домами, где за заборами непростые кустарники, а над ними - снисходительно раскинувшие ветки платаны; народ ходит по проезжей части, не понимая, зачем так много места отведено машинам, если машин так мало. Овцы, разумеется, подражают людям.
