--А я что? Я тоже не последний человек по советским меркам!
Постукивание вилки, вопли телевизора. Мисюсь иногда умела так промолчать, что получалось впечатлительней любых слов.
Потом ровный голос:
--Хочешь пиццу?
Может, надо ожесточиться?-подумал Андрей. Но ожесточиться не получилось, и он в конце концов сказал:
--Ладно, давай.
Потом он вспомнил, что все-таки главарь семьи, как сказал бы Петруня.
--А ребенок где?
--Занимается.
--Это хорошо.
Андрей тоже сел перед ящиком для идиотов и откусил кусок пиццы.
-Про Залив показывали?
--Показывали и говорили что-то, но я не разобрала, по-арабски ведь.
--Ничего, в десять снова будут новости, я тебе переведу.
-Маслом пиццу помажь, полезно, чтобы ногти не слоились.
--Пап! Па-ап!
-Слышишь? Юлька кричит - тебя к телефону.
--Да ну их всех... (скаламбурил сам для себя) в баню!
-Ты что! Вдруг что-нибудь важное.
--Па-ап!
Как у них всё основательно и правильно, прямо секретариат, а не семья.
--Не ори, иду!
Юлька преданно протягивала трубку, зажав ладонью микрофон.
--Из посольства, говорят...
--Разберемся, иди... Алло! У аппарата.
В телефоне был Леша Жандарев, молодой посольский парнишка, почему-то с большим подобострастием относящийся к Андрею, кажется после разговора то ли о Максимилиане Волошине, то ли о преимуществах блютерьеров.
--Андрей Сергеевич, добрый вечер, извините, пожалуйста, за беспокойство, но я решил позвонить... получилась такая история с Суслопаровым Петром Яковлевичем...
Испортил всё-таки Петруня воздух в сауне!-выскочила самая первая мысль, и как-то сразу не связалось: зачем же ему-то звонит Леша, если история получилась с Петром Яковлевичем? Но тут же нужная догадка пришла вместе с гаденьким сквознячком в животе, хотя он и сказал деланно ровным голосом:
--Какая именно... м-м, история?
Леша не успел ответить; в трубке было слышно, как на его голос стал наезжать чей-то более сильный, и вдруг в ухо громко зазвучал Войцыцкин, старый приятель, помощник военного атташе:
-Старик, тебе уже рассказали? Тут Петруню взяли под изрядным баллоном. Что же ты ему мозги не вправил? Он поперся сдуру в клуб и нарвался на Непейного, само собой. А у того, сам знаешь, какое губернаторское положение, ему хоть бы как-нибудь обозначиться, напомнить, что он ум, честь и совесть. Виквас тоже на Петруню взъелся, время ведь режимное...
Андрей ощутил, что в двери возникла Мисюсь. Так и есть: Мисюсь, да еще с выражением "что стряслось?" на лице. Он махнул ей рукой: иди, иди! и снова прижал к уху войцыцкинский голос.
