--О чем ты хочешь, чтобы я начал?
--Не притворяйся. Каждому всегда есть о чем. Всегда что-то жжёт.
--Даже мытищинских философов?
--Даже. Но меня жжёт не сильно, так что вполне охлаждает вот эта жидкость с пеной. А в твоей котельной сегодня температура выше, чем у средней обыденной души.
-Ты думаешь, пьяный трёп для моей души - лучшее средство?
-Фи, как грубо, молодой человек. Ну и держи весь свой угар при себе.
--Если б ты знал, в чем дело, ты бы не трепался.
--А я уже знаю.
--Откуда?
Петруня забеспокоился. Он и сам толком не понимал, как так получается, что он столько всего видит в людях, да и разбираться в собственном внутреннем хламе не хотел. Ему было бы противно всерьёз убеждать кого-либо в своих прозрениях, но и вышучивать божий дар тоже не стоило. Он снова окунул мысли в пиво, и наконец нашел нужное, став прежним Петруней.
--А что ты стесняешься, Андрюш? Знаешь, когда немного пахнет грешком, это даже приятно... будто чуть пригоревшей кашей.
-Петруня, ты... ты сатир, -сказал Андрей почти весело, и ему стало легче, оттого что Суслопаров всё (или почти всё) понял своим узким носом, и уже вроде как установилась уютная, домашняя обстановка маленького заговора, и не надо барахтаться в глупых излияниях.- Что - так сильно заметно?
--Если присмотреться, то да. И потом, я же знаю, каким ты нормально должен быть.
Андрей помолчал, шелуша орешки и отправляя их в рот.
--А у тебя было что-нибудь... вроде такого?
-Не думаю. У каждого свой стиль жизни, Андрюш. Высокие драмы - это не моё.
--Ты понимаешь... Она такие писала письма вначале... Ты не понимаешь!..
--Я слушаю, Андрюш.
--Такие письма... А потом вдруг - ничего. Два месяца ничего. Сегодня я ей позвонил... в общем, кажется, всё. Сказала, что ей не нравится писать письма на чужое имя. Как будто не понимает, что здесь личных почтовых ящиков нет, а общественных почтальонов больше, чем хотелось бы. И так еле сумел уломать одного, чтобы согласился на себя получать... Правда, фамилия у него дур-рацкая!
--Я в этих вопросах не силён, Андрюш. Но допускаю, что есть такие женщины: для них лучше вообще без писем, чем вот так... Давай еще пивка?
--Разве ничего не осталось?
--А разве осталось?
-Не ерничай, тебе это не идет. Я сам удивляюсь, что так быстро кончилось. Эй, друг!..
Малый уже всё понял (очевидно, по перетряхиванию бутылок), был тут и вежливо улыбался, показывая нездоровые зубы.
--Ты уже здесь? Смотри, какой сладкий... Еще четыре пива. Арбаа. {четыре (араб.)}Ферштейн?
