На переднем крае уже не оставалось бойцов, но оттуда через равные промежутки времени всё еще долетал гулкий треск пулеметных очередей. Это вели огонь самостреляющие пулеметы, их смастерили солдаты 219-го полка. Идею подал Кожевников. Умельцы сделали опытный образец и показали его Симоняку. Комбриг, по достоинству оценив хитрые пулеметы, приказал запустить их в серию и расставить в разных местах переднего края. Отстреляв положенное, они должны были взорваться...
Кожевников, прислушиваясь к пулеметным очередям, посмеивался в усы.
- Финны, пожалуй, не скоро смикитят, что это за стрельба, - говорил он военкому Лейтману и комбату Афанасьеву.
Они стояли на развилке дорог. К порту прошел последний обоз, прошагал взвод лейтенанта Дмитрия Зверева, прикрывавший эвакуацию.
- Пора и нам, - сказал начальник штаба Захаров, взглянув на часы.
- Жалко это врагам оставлять, - показал Кожевников на домик. - Взорвать бы...
- Нельзя, - запротестовал комиссар. - Комбриг всё время твердит: ничто не должно давать повода врагу даже подумать, что мы покидаем Ханко.
Комбриг оказался легким на помине. Его эмка, покрашенная в белый цвет, вынырнула из-за поворота.
Кожевников доложил генералу: полк отбыл в район порта грузиться на корабли.
- Ничего не оставили? Ни о ком не забыли? - спросил комбриг. - Проверьте еще раз. Садитесь с Лейтманом в эту машину, съездите, посмотрите.
Взглянув на Лейтмана, добавил:
- А ты что, комиссар, нос повесил? Или в Ленинград не желаешь?
Хмурый комиссар промолчал. За него как бы ответил Озёр, напомнив о себе легким ржаньем.
- Добрый конь, - промолвил Симоняк.
- И умница, - добавил Кожевников. - Тут как-то комиссар на передовую ездил. Закружила метелица. Ни зги не видать. Как обратно пробираться? Еще на минное поле нарвешься, а то, гляди, и к финнам невзначай забредешь. Нагнулся комиссар и шепнул на ухо Озеру: Выручай, друг. Вези домой. Озёр кружился-кружился, нашел дорогу и в кромешной тьме через лес, к своей конюшне привел.
Он подошел к коню, ласково погладил по теплой шее, потрепал густую гриву...
- Прощай, Озёр.
Лейтман, не говоря ни слова, пошел в лес. Лошадь побрела за ним. Через несколько минут громыхнул одинокий выстрел.
- Не задерживайтесь, Яков Иваныч, - сказал Симоняк,
В ханковской гавани заканчивалась погрузка. Как назло, на море разыгрался сильный шторм. Волны захлестывали катера и небольшие суда.
Симоняк переходил от причала к причалу, молчаливый, сосредоточенный. Встретил Сукача, Меньшова и Хорькова, которые усаживались в лодки. Увидел лейтенанта Семичева в перетянутом ремнями полушубке. Выправился закисший было взводный, недаром его включили в отряд прикрытия.
