— А твой отец?
— С ним все хорошо, он здоров и полон сил, но винит себя, хотя мне все равно, что он там себе думает.
— Ему надо позвонить и сказать, где ты?
— Сергей, — серьезным тоном произнесла Лия, стирая улыбку с лица, — я эту миссию на тебя возложу! Хорошо?
— Диктуй номер, — попросил он, вынимая из кармана аппарат.
— Семь, один, три, пять, семь, три нуля, — продиктовала она, при этом отведя взгляд. Дождавшись, когда пойдут гудки, спокойным тоном произнесла:
— Ой, прости, это я тебе свой продиктовала, номера похожи.
— Зря кокетничаешь, — вздохнул Сергей, сбрасывая вызов.
— Как знать. А номер моего отца — три девятки, три шестерки, два нуля.
— Очень похожи, ага, — произнес врач, вставая со стула и отходя к окну.
— Доктор, его Артур зовут, — подсказала Лия, — Григорьевич.
Подсказка оказалась своевременной. После нескольких длинных гудков врачу ответил грубоватый, с легкой хрипотцой голос.
— Здравствуйте, Артур Григорьевич. Это вас беспокоят из центральной клиники, ваша дочь у нас.
На том конце послышался тяжелый вздох и цоканье языком, а потом врачу ответили, опустив приветствие:
— Что с ней? Она в порядке?
— Сейчас да, раны глубокие, но уже в сознании.
— Выезжаю, — коротко ответил отец девушки и отключился.
— Скоро приедет.
— Спасибо, доктор, вот он обрадуется.
— Поверь, лучше тебя заберет отец, чем полиция.
— А может, я еще здесь полежу и с тобой поговорю?
— Твои раны я залечил немного, сменишь повязки и поедешь домой, а мне пора на работу. Ночная смена.
— Мы еще увидимся?
Парень приблизился к кровати и, взяв девушку за руку, произнес:
— Лучше не стоит, больница — не лучшее место для обитания. Живи и наслаждайся жизнью.
— Можно я позвоню? — настаивала Лия.
— Можно. Выздоравливай, приятно было познакомиться, — он слегка сжал ее прохладные пальцы в своей ладони и, выпустив ее длань, покинул палату.
— Какой робкий и красивый доктор, — пробубнила себе под нос Лия.
Через час в палату ворвался, словно ураган, сносящий все на своем пути, отец девушки. Артур Григорьевич Григорь порывисто обнял дочь, поинтересовался самочувствием и начал отдавать какие-то указания требовательным голосом, стараясь не смотреть на дочь, словно боялся ее, или своей реакции на ситуацию. Лия не выдержала первой.
— Папа, может, ты уже успокоишься? Какой смысл от лишних телодвижений, если меня уже выписывают.
— Лия, я как узнал, сразу примчался. У моей девочки должно быть все самое лучшее.
— Па, сядь, у меня уже от твоей беготни голова кружится.
