— Как тут можно находиться? Сарай и то чище? — буркнула под нос, возвращаясь в ту комнату, откуда пару минут назад ушла.
Вот только ее реплика была услышана. Ардин стоял у стены, подперев ее плечом, руки сложены на груди, взгляд тяжелый, напряженный, ждал.
— Можно, и ты будешь тут жить.
— Нет, не буду.
— Будешь, тебе деваться не куда или может, желаешь стать кормом для духов? А? Вот они обрадуются твоей душе.
— А вам моя душа не нужна? — поддержала тему разговора.
— Нужна, но не в качестве пищи, а еще больше меня привлекает твое тело.
— Ну, если вам нравится насиловать женщин, то вперед. — Она попыталась разорвать на себе футболку, но он не позволил, резко дернул ее к себе.
— Послушай меня девочка, ты сейчас находишься в таком месте, что, ли бы ты живешь по правилам этого мира и моим, либо…
— Что? Либо…смерть?
— Нет, тебя нельзя убить тут, даже не пытайся, я буду воскресать тебя снова и снова. — Выпустил ее руку, но не сдвинулся с места ни на сантиметр.
— Вы больной?
— Не больнее тебя. Скорее одержим, и давно был в заточении. Решил начать жизнь с нуля.
— Со мной, да?
— Да. Умница, твой разум иногда выдает отличные выводы.
Она смотрела в его черные как сама тьма глаза и не могла прочитать, что в них таилось. Бездна, тьма, опасность, воронкой утягивали её на дно зрачков, заставляя смотреть не отрываясь. С трудом отвела взгляд.
— Здесь невозможно жить.
— Я докажу тебе обратное, хочешь?
— Мне все равно.
— Разве? Тогда, посмотрим, как ты заговоришь, когда захочешь, есть и пить. Твоя спальня, в конце коридора. Ночи.
Произнес и исчез.
— Проклятье, чтобы тебе гореть в аду, — выкрикнула, сжимая в гневе пальцы в кулак.
— Я давно проклят, мотылек, давно, — услышала она эхо его ответа.
Лиа обхватив себя руками, блуждала по дому, не желая верить, что это происходит с ней. Внутри было так тихо, что девушка слышала стук собственного сердца и шаги отзывались эхом по пустым коридорам.
Наружу, выйти не решилась, но стоя у окна понимала, что и там тихо, город мертвых полностью оправдывал свое название. Ни шороха листвы, ни скрипов, ни навязчивых криков птиц, абсолютная тишина и вот эта тишина ее пугала. Тишина, иногда может быть голосистей оперной дивы, потому что певицу слышно, а тишину нет, и что в ней таится не известно.
Отшатнулась от окна и побрела в сторону спальни, хотя вряд ли ее вид обрадует, судя по другим помещениям и их состоянию.
Комната, отведенная ей под спальню, было чуть чище, чем в остальных помещениях, но окно с разбитым стеклом и грязной шторой, заставлял морщиться. В углах паутина, грязь на полу лежал продавленный матрас, рядом стоял табурет, сверху которого лежал сверток. Развернув, обнаружила тонкое одеяло, застиранную простынь и подушку.
