Но когда ему всё же удавалось остаться наедине с Миланой, художник забывал обо всём и понимал, что она любит его, незнатного, не богатого мальчишку из Людина Конца, и тогда благодарности его не было предела.
— Я обязательно напишу твой портрет, — говорил он.
— Болтун, ты только обещаешь, — дразнила она его.
— Я клянусь тебе, — падал на колени Ратмир, — как только я научусь хорошо писать, я все свои творения буду посвящать тебе. Я нарисую твой портрет во весь рост на стене храма. И пусть попробуют мне помешать.
— Ратмир, — улыбался княжна, — ты очень хороший, правда. Но… нам нельзя любить друг друга. Что будет дальше? Ведь никто не позволит нам обвенчаться.
— Глупости, — возражал он, — Я добьюсь всего, что необходимо, чтобы стать мужем княжны. Сейчас я не знатен, но я ещё всего добьюсь. Что смешного? Садко же добился невероятной власти и богатства, он тоже был из Людина Конца, как и я, из незнатной семьи. Да, Садко был богатырём, я тоже стану богатырём, если нужно. Буду сражаться и прославлюсь. Всё ради тебя.
И в такие моменты ей хотелось верить его обещаниям, верить, что всё будет хорошо, что ничто не сможет их разлучить. Но они взрослели, и Милане уже исполнилось 16 лет. В это время и случилось то, чего они так сильно боялись. В тот весенний день она не могла унять слёз. Ратмир молил Бога о том, чтобы все дворовые девки исчезли, и он смог остаться наедине с княжной, успокоить, утешить её печаль. Лишь потом он узнал о причине её слёз. К княжне заходил князь Вышеслав, он рассказал ей о своём намерении выдать её замуж за овдовевшего тысяцкого Путяту. Милана ответила решительным отказом.
— В таком случае, — произнёс Вышеслав, — я отправлю тебя назад в Киев. Отец для того и прислала тебя сюда, чтобы я выдал тебя замуж за того, за кого считаю нужным, за знатного человека, чтобы укрепить мою власть в Новгороде. А ты отказываешься выполнить волю отца. Что ж, уезжай.
— Нет! — схватила за камзол ужу уходящего брата девушка, — я выйду замуж, как ты хочешь. Только не за Путяту, прошу тебя. Найди мне кого-нибудь по моложе.
— Мне нужно породниться с Путятой, — возражал Вышеслав, — даю тебе месяц на раздумье.
И вышел прочь. Лишь вечером она смогла о случившемся рассказать Ратмиру.
— Если я соглашусь, я стану женой этого грубого тысяцкого, — говорила она, — а если откажусь, уеду в Киев. И так, и так я не смогу видеть тебя.
— Милана, — обнял её Ратмир так крепко, как не обнимал никогда, — я никому тебя не отдам. Уезжай в Киев, я поеду с тобой. Я везде буду следовать за тобой, всюду я найду тебя, любимая, никто не сможет нас разлучить.
