Июль для Юлии | страница 19
Василь плохо помнил ее. Домашние рассказывали, что он похож на мать, как две капли воды. Нянька Серафима не раз повторяла, что если на мать похож, то счастливый. Не сбылись ее приметы. Ни одна не сбылась.
Он перевернулся на живот, подставляя солнцу последние невысохшие капли между лопатками. Где-то сейчас нянька? Дома? Или продали молодые хозяева?
От подобных мыслей радости не прибавится. Василю снова захотелось прыгнуть в реку, чтобы наплаваться до одури, то отупения. И не думать ни о чем. Вчера выдали водку по случаю скорого приезда барина. Василь выпил все, что досталось. И свою порцию, и Агашину. А потом пьяный и благостный завалился на сеновал. И ни одной горькой мысли!..
Зато сегодня…
Василь поднялся, лениво стряхивая с ляжек песок. Залез на полусгнившее бревнышко, служившее мостком. В воде отразилось его поджарое смуглое тело. Широкие плечи, узкие бедра, ноги длинные и ровные, как у греческих статуй в усадьбе. Отчаянно стесняясь самого себя, Василь стал рассматривать отражение. Красивый? Кто знает. Многие говорили об этом. Но, попробуй, разберись — может, врут. Он задумчиво повернулся одним боком, потом другим, поднял руки над головой… И тут на всю реку прозвенел насмешливый девичий голос:
— Эй, Вася-Василек! Плыви к нам! Промок, поди? Так мы тебя высушим!
Василь в два прыжка скрылся в кустах, ругая себя на чем свет стоит. Вслед ему неслись веселые вопли и хохот деревенских девчат.
Поспешно натягивая штаны, Василь в который раз недобро помянул весь женский род. Девки с утра ходили за грибами, и вместо того, чтобы прилежно исполнять урок, вышли на речку, отдохнуть. А он тут перед ними скачет, в чем мать родила.
— Вася-я! — он узнал голос самой острой на язычок девки в округе. Христя-песенница. С ней он несколько раз пел в церковном хоре. Она ему прохода не давала, задирая по всякому поводу.
— Вася! — кричала Христя на потеху подружкам, сложив ладошки перед губами. Звонкий голос весело летел над рекой. — В неделю у нас гулянье будет! Приходи, может, споемся!
— Да ну тебя! — огрызнулся Василь через плечо, забирая сапоги и на четвереньках поднимаясь по отлогому берегу. Весь отдых испортили зубоскалки.
— Швайн! — встретил его Немчин крепкой пощечиной. — Опять опоздаль! Почему не в костюме? Немедленно на сцену!
На сцене уже стояла Агаша в греческом одеянии и на котурнах. На лице ее застыла обычная испуганная маска. Она робко улыбнулась Василю и приняла позу.
Генрих Иванович взмахнул тростью, оркестр заиграл дуэт Париса и Елены. Начинала Елена, то есть, Агаша.