Понимая, что нужно форсировать события, пока основная масса простолюдинов не пришла в себя от временного затмения сознания, ювелир вытер лоб белым платком, подав условный знак подстрекателям, только вчера прибывшим в город из иудейской общины Каира под видом богатых торговцев золотом и драгоценными камнями.
— Послушайте, люди, давайте выведем их на чистую воду! Почему вы должны страдать из-за их упрямства? В Каире султан относится к раввинам с большим почтением, чем к своим подданным, и если бы в наших детей там бросали на улице камнями, он бы приказал отрубить мерзавцам головы! — выкрикнул один из них заученный текст.
Озабоченное выражение лица убеленного сединою ребе Элазара сразу сменилось на встревоженное.
— Что будем делать? — как можно тише, чтобы никто, кроме раввинов и нескольких старейшин, его не услышал, спросил он.
— Я предлагаю закончить на этом службу и распустить людей по домам. Помолимся Господу, а поутру соберем всех старейшин и объявим трехдневный пост. Всевышний непременно услышит, как вопиет к нему народ, — высказал свое мнение высокий, худощавый ребе Шимон.
— О чем это вы там шепчетесь? Не теряйте попусту время и признайтесь людям, что вы так же далеки от Бога, как звезды небесные от нас! — снова выкрикнул ростовщик.
Затем, словно предугадывая итог их совещания, он добавил:
— Мы уйдем отсюда только тогда, когда выберем себе новых учителей — истинных пастырей своего народа, или докажите вы, что таковыми являетесь, укрепите нашу веру!
— Наш великий учитель Рамбам говорил, что вера должна быть основана на истине, а не на чудесных явлениях, которые могут быть обманчивыми, — ответил ему Йосеф словами Маймонида.[11]
Подстрекатели с последних рядов еще громче принялись выкрикивать незаслуженные оскорбления.
— Нет, одними уговорами нам их не успокоить, все это было заранее хорошо спланировано, — сказал Элазар уставшим и надломленным старческим голосом, оперевшись на свой посох главного раввина, украшенный золотом и драгоценными камнями.
Йосеф вспоминал все, чему обучил его Абулафия и чему обучился он сам, изучая труды иудейских и исламских мистиков, однако ничего подходящего на ум не приходило, поскольку публичная демонстрация чудес никогда не приветствовалась раввинами и мудрецами. Да и совершали их крайне редко и только с назидательной целью, а не для доказательства «приближенности» ко Всесильному. Вдруг взгляд молодого раввина остановился на сверкающем посохе. Ему пришла в голову идея, реализация которой позволила бы, на его взгляд, достойно выйти из крайне неприятной ситуации.