На грани свободы | страница 4



— Я не хотел... я, блядь, не хотел…

Но я это сделал.

Мою грудь прихватило, и пару секунд я не мог вздохнуть. Я видел ужас в ее глазах, когда тащил из машины в кладовую в подвале офиса Моретти. Я слышал, как она умоляла меня отпустить ее, и почувствовал, как кровь брызнула на мое плечо, когда я в нее выстрелил.

Она доверяла мне, зависела от меня, и в глубине души я знал, что у нее есть ко мне чувства, которые ни один из нас не был готов признать. А взамен я пустил пулю в ее голову.

Почему я это сделал?

У меня не было на это ответа.

Что привело меня к этой точке, к этому моменту?

Вопрос был больше метафорический. Все начиналось не так уж и плохо, так как я, в конечном итоге оказался там, где я был сегодня? Воспитанный в монастыре кучей монахинь, освободившийся из-под опеки в семнадцать и оставшийся сам по себе, я присоединился к морпехам, чтобы служить моей стране, как один из лучших среди когда-либо обученных снайперов. Мне присвоили звание лейтенанта во время боя. В общем, не самое худшее начало в жизни. Но потом я потерял весь свой отряд из-за повстанцев, был взят в плен и подвергался пыткам в течение полутора лет.

После того, как меня спасли, я вернулся с синяками и мышечной атрофией в то место, где мне сначала оказали помощь, восстановив способность ходить и вылечив вывихнутое плечо. Когда меня привезли с Ближнего Востока через немецкий военный госпиталь в пригороде Мюнхена, я был в полном порядке, не считая незначительных травм. Я вспомнил, как услышал сообщение по телевизору, когда моя маленькая солдатская история получила широкую огласку в СМИ.


— Лейтенант Эван Натаниал Арден, снайпер морской пехоты, прибыл домой с небольшими травмами и атрофией мышц, но в остальном оказался целым и невредимым.


Но после того как я вернулся домой, все пошло не так: меня выперли из морской пехоты, основываясь на диагнозе врача, который главным образом хотел написать книгу-бестселлер, и я, в конце концов, связался с парнем, который привел меня к моему нынешнему роду занятий – работе снайпера для Чикагской мафии.

Католический школьник пошел по плохой дорожке.

Мой инспектор по правам заключенных была поблизости, разговаривала с начальником моего тюремного блока о том, когда меня могут перевести в общую тюрьму. Я слышал, как она назвала имя Марка Дункана, военного психиатра, которого назначили мне после отставки. Видимо, он справлялся обо мне и, скорее всего, пришел в ярость, потому что не предвидел такого поворота событий. Он гордился своей работой и думал, что помогает мне.