— Эван, мне надо это знать, чтобы я могла помочь тебе. Как еще мне понять, что делать?
Я уставился на нее, дыша ртом и стараясь делать это медленно. Проблема было в том, что я хотел ей открыться – хотел так отчаянно. Мне необходимо было рассказать ей все – даже то дерьмо, о котором я никогда не рассказывал военным во время разбора после моего возвращения. Но смогу ли я это сделать? Смогу ли я ради обнажения своей души снова пережить все это? Вину? Боль? Жару? Гребаный песок?
Дверь открылась, и вошел Марк. Его глаза метались из стороны в сторону, пока он пытался оценить ситуацию. Шум и движение ошарашили меня, я тяжело сглотнул, сделал шаг назад и полностью разорвал связь с Лиа.
— Нет.
— Эван, — позвала она, снова потянувшись ко мне.
— Нет! — вскрикнул я и оттолкнул ее.
Она споткнулась и врезалась спиной в стену позади нее. Марк быстро подошел, потянулся к ней и схватил за руки, чтобы удержать от падения. Охранник без колебаний схватил меня, закричал, вызывая подкрепление, и повалил на стол. Я не стал сопротивляться – знал, когда борьба была бессмысленной. Мне это было слишком хорошо известно.
— Не проси меня, — умолял я ее, лежа на столе, но не прерывая с Лиа зрительный контакт. — Пожалуйста, не проси меня об этом.
Лиа смотрела на меня широко открытыми глазами, на ресницах ее блестели слезы. Я не хотел, чтобы она расстраивалась, но и не мог сделать то, о чем она просила. Я не мог пройти через все это снова.
Вошли еще два охранника, но, наверное, было очевидно, что я не протестовал, поэтому они только помогли зафиксировать мои руки в наручники, чтобы меня могли вывести из комнаты подальше от Лиа и Марка.
Держите сумасшедшего подальше от публики.
Дерьмо, все бесполезно.
Я закрыл глаза, когда меня резко дернули, чтобы я обратно принял вертикальное положение, и подтолкнули в сторону двери.
— Прости, — сказал я.
— Все в порядке, — ответила Лиа. Ее рука потянулась ко мне, но из-за охранников она не смогла до меня дотронуться. — Все будет хорошо.
Я покачал головой и слабо улыбнулся, желая поверить ее словам, в то время как она снова наблюдала, как меня в наручниках тащили подальше от нее. Как вообще что-то могло быть в порядке? Пока я работал на Моретти и организацию, Лиа была бы в опасности, будучи связанной со мной.
И ничего нельзя сделать, чтобы это изменить.
Когда мы добрались до тюремного корпуса, в котором меня разместили, охранник из комнаты для посещений решил, что ему больше не нужно подкрепление и отпустил их. Он вел себя немного грубее, чем должен был, когда толкнул меня в коридор, очевидно, пытаясь заставить меня запутаться в своих собственных ногах. Он фыркнул и изобразил на своем лице отвратительную кривую улыбку, и я вспомнил, что он, судя по всему, был готов рассказать Марку о моих связях. Я уставился на него, оценивая.
